А вообще, если честно, - припомнил Славко, - дед Завид ведь ни разу так и не выпорол его. Только грозился! Все время за него это делали другие. Даже когда он срезал свисавшую с грамоты, дарованной деду Завиду отцом Мономаха, Всеволодом Ярославичем - огромную свинцовую печать и сделал из нее грузило, которое в тот же день, приняв за блесну, утащила щука, его бил отец. Да так, что деду Завиду после этого и делать нечего было…
Вспомнив отца, Славко вновь с ненавистью покосился на хана, но тут к костру подскакал его воин.
- Все в порядке! - спешиваясь, прокричал он. – Это просто купеческий обоз!
- Далеко? - не переставая жевать, уточнил хан.
- Уже подъезжают!
- Хорош-шо!
«Так вот что, наверное, они тут ждут! - с облегчением подумал Славка. – Не иначе, как через своих людей проведали, что из Переяславля в Новгород идет какой-то очень богатый обоз!»
Но хан, вопреки его предположению, отнесся к этой новости совершенно равнодушно.
Встрепенулся он только, когда старый половец, подойдя, шепнул ему что-то на ухо:
- Ты так считаеш-шь? – покосившись на него, недоверчиво поднял бровь хан – Думаеш-шь, и он здесь?
- Кто его знает? – развел руками Куман. – Одинокому ветру в пустыне всегда тоскливо и страшно. Может, решил, что так безопасней. И – веселее!
- Что ж-ж! Проверим! Заодно ноги разомнем! И тож-же повеселимся! – решил хан, вставая, и только тут Славко с изумлением увидел, что он совсем мал ростом. - Вс-се на коней! За мной!
- А я? – заметался босыми ногами на снегу Тупларь.
- А ты с-сиди здесь! Костер сторожи, да рыбу с-свою доедай! – отмахнулся от него хан.
- Слыхал? Ханский приказ! - явно издеваясь над бедным половцем, усмехнулся Узлюк. Поднатужась, он натянул на лук отдохнувшую тетиву и, запрыгнув на коня, пригрозил: - Попробуй только не выполнить!
Тупларь покорно опустился на корточки и, вздохнув, взял свою саблю с нанизанным на нее нетронутым куском налима.
Славко посмотрел на него, на удалявшихся, потрясая копьями, всадников, и понял, что надо делать.
Он протянул руку к налимьей морде, спрятал под нее свою голову и, выйдя из-за куста, самым зловещим голосом, на какой был только способен, и который очень напоминал ханский, прошипел:
- Меня еш-ш-шь?!
Половец увидел его, икнул. Глаза его округлились от ужаса, он выронил из рук саблю и с воплем: «Оборотень! Опять человек-рыба!!» - через кустарник и ручей бросился прочь в камыши…
Славко поглядел, как он, судя по волнам камыша, убегает все дальше и дальше, затем перевел взгляд на опустевшую дорогу и смело подошел к костру.
Он схватил оставленную Тупларем саблю и хотел убежать, как на глаза вдруг попалась недоеденная ханом рыба…
Ну не оставлять же ее было просто так!
Славко огляделся вокруг и, увидев загаженный лошадьми снег, усмехнулся.
Ага! Вот что он сделает…
Славко, бросив в костер ненужную больше налимью голову, взял ханский прут, тщательно вымазал нанизанный на нее кусок налима в свежем конском навозе и осторожно положил на место. Потом, мстительно улыбаясь, прикрыл остатки рыбьего куска на ветке Узлюка сушившейся поодаль портянкой.
Проделав это, он увидел, что всякое движение в камыше остановилось, и услышал приближавшийся на дороге шум.
Надо было как можно скорее возвращаться назад.
Славко, прихватив с собой саблю с куском налима, направился к кустам, но, увидев свои следы, нахмурился и покачал головой. Нет, сюда, после всего, что он сделал, идти было никак нельзя. И, спустившись в ручей, он пошлепал по воде, чтобы через несколько десятков шагов выйти на бесснежное место и уже с другой стороны подкрасться к костру…
3
Славко подался вперед, ожидая, что будет дальше…
Топот коней, свист, гиканье и отчаянный скрип полозьев по снегу приблизились, и, наконец, появился спасающийся от преследователей обоз.
- Господи, спаси и сохрани!
- Гон-ни!!!
- Уходите, прикроем! – слышались отчаянные русские голоса.
Половцы же кричали что-то непереводимое ни на один язык, устрашающе-непонятное, словно охотники на облавном лове зверя.
Лица возничих были напряжены до предела. Они бешено хлестали плетками и без того несущихся во всю мощь своих быстрых ног лошадей.
Охранявшие десяток повозок, доверху груженных товаром, пять воинов, не щадили своих жизней, защищая порученное им добро и людей. Перегибаясь в седлах, они отчаянно отбивались от наскакивавших на них со всех сторон, с копьями, половецких всадников.