Где-то там, за высокими холмами, закончатся земли словен, и, если верить проводнику и Свиридису, дальше пойдут земли муромы, затем вятичей, и с каждым народом надо будет договориться, не доводя дело до мечей. Потому что давно задумано Святославом идти на Итиль походом с севера, а не через степи хазарские, где кочуют враждебные русам племена. О своей задумке он поведал лишь самым близким людям. Пока сидел в Невогороде, расспрашивал купцов, приходящих с юга, о хазарах, об их войске, крепостях, о подвластных каганбеку Хазарскому народах. Но купцы остерегались говорить правду, потому что если прознают об этом среди купечества, станешь среди них изгоем, а то и примешь смерть от яда, влитого в вино и просто в воду, которую тебе поднесут. Спрашивал Святослав и у ветеранов, ходивших на Царьград с князьями Олегом и Игорем по требованию тех же хазар, а потом в море Хазарское за легкой добычей, о тамошних народах, военачальниках, вооружении их войск, обычаях вести битву. Эти и рады бы рассказать все, что знают и видели, да не умеют. У того же Свенельда, например, многие знания воинские Святослав почерпнул, но все, что касается народов и стран, прошло как бы мимо Свенельда, они интересовали его лишь в том смысле, сколько у них золота-серебра и дорогой утвари. Однако и эти крохи князь собирал в своей памяти, отбирая то, что полагал полезным для дела. Вот и своим нынешним кружным походом в реку Итиль, с нее в Оку, с Оки в Днепр решил Святослав осуществить разведку, чтобы выяснить, удобен ли путь для прохода большого войска с Днепра к Итилю, найдется ли на этом пути пропитание для воев, сколько времени потребуется, чтобы дойти от Киева до Итиля-города, столицы Каганата, не полагаясь на слухи и домыслы.
Ни одна неделя понадобилась, чтобы волоками выйти к озерам, пройти по ним и дойти до истоков Итиля-реки. Она начиналась с маленького ручейка, но через несколько верст по ней уже могли двигаться легкие челны. Правда, во многих местах, когда речушка рассекала лесное непролазье, ее частенько перегораживали завалы буреломные, но дружинники набрасывались на них с топорами и пилами, как муравьи на падаль, так что через малое время от того завала оставались на берегах коряги, обрубленные со всех сторон, да промокшие, осклизлые обрубки и обрезки деревьев, сваленные в кучи. Еще через пару дней вышли на вполне судоходную воду. А там уж и на речной простор.
Но прежде чем двигаться дальше, встали неподалеку от деревни народа муромы, как раз напротив священной рощи их племени, с ритуальными кострищами, деревянными богами, стоящими по кругу. Здесь решили воздать должное грозным богам, и прежде всего Перуну-воителю, за вполне благополучное завершение первой части похода, а заодно выяснить, что ожидает дружину и самого князя впереди.
Жители деревни при виде такого большого войска бежали в лес, покинув свои дома, но, видя, что никто за ними не гонится, выслали своего старейшину, чтобы вызнал, что за войско, кто ведет его и не будет ли им, муроме, от него худа.
Старейшина вскоре вернулся и сказал, что иде через их землю с войском своим князь Киевской Руси Святослав, что нет у него злого умысла против жителей деревни, а посему могут они вернуться в свои дома без всякого страха. От старейшины этой деревни Святослав узнал, что князь Муромский сиде на Оке-реке, там его городище по прозвищу Муром, оттуда он правит и сбирает дани, что дани те делит с хазарами, и это им, муроме, весьма прискорбно.
В священной роще местные и свои волхвы разожгли костры, принесли красных жертвенных петухов, княжеская дружина построилась вокруг жертвенников, на них отсекли петухам головы и отпустили, чтобы по тому, в какую сторону полетят обезглавленные птицы, узнать, будет ли Святославу удача, или нет. Три птицы из четырех полетели на восход солнца – в пределы бога Хорса. А это значит, что удача будет. На радостях волхвы принялись прыгать через огонь, выкрикивая заклинания, потом на том же костре на вертеле стали жарить зарезанного быка, отрезая от него куски по мере готовности, варить в больших котлах мясо с просом. Местные муромцы прикатили колоды с просяным пивом на меду, вышибли крышки, потек пенный напиток в деревянные кружки, и веселое пиршество закрутилось на всю весеннюю ночь.
А когда взошло солнце, увидело оно вповалку спящих людей, где кого свалил хмельной напиток, тонкими струйками дымящие кострища, приткнувшиеся к берегу ладьи и ошивы, бродящих среди спящих деревенских собак, грызущихся из-за костей и остатков мяса, бессонную стражу, время от времени перекликающуюся между собою протяжными голосами. И лишь на лугу, где сохранились копешки сена, не спали, похоже, двое: князь Святослав и молоденькая вдовица, мужа которой этой зимою задрал медведь, сломав рогатину. Из вороха сена слышались стоны и торопливые слова, сменившиеся долгими вздохами. Затем в истаивающем тумане мелькнул белый сарафан, звякнуло в подоле серебро, и все стихло. Князь потянулся, поддернул порты и, завалившись на медвежью полсть, тут же провалился в глубокий сон, так что утром дядька Асмуд едва его добудился.