Про все про это вспомнил Радогость, подходя к ветхому жилищу в странной, ничем не объяснимой надежде встретить и ныне знакомого старичка. И откуда такая уверенность? Столько зим минуло с той поры, когда Радогость покинул отчину! А ведь старичок уже и тогда был в немалых летах. И Радогость не удивился, когда, войдя в светлицу, увидел маленького длиннобородого старичка. Тот сидел на лавке у выскобленного до желтой белизны пристолья, придвинутого к низкому, чуть только проглядываемому, порожку и заставленного деревянной посудой, и со вниманием в легко и как бы даже весело рыскающих глазах посмотрел на вошедшего и к немалому удивлению Радогостя признал в нем давнего знакомца, и тут же утратилась прежняя рыскающая веселость в глазах. Те вдруг помутнели и что-то угрюмоватое обозначилось в них, упругое, предельно натянутое, от чего не так-то просто было избавиться, а старичок, кажется, старался опустить придавившее его сердечную распахнутость, но не умел и, зримо для Радогостя терзаясь от своей неумелости, сказал:
— А вот и ты, сыне. Я уж заждался тебя!
И начал припоминать давнее, да все про него, про Радогостя, про то, сколь ловок и удачлив был тот в младые леты и как родовичи радовались ему, отчего и прозванье волхвы сыскали ему такое, как бы даже не от самой жизни: и в те поры тяготно было на Руси, до радости ли, да, видать, верили россы, что наладится в отчинах. Про многое сказывал старичок, и слова его, доброй вязью помеченные, лились легко, однако ж с какой-то внутренней напряженностью, которую не мог не заметить Радогость, а заметив, заволновался и не сразу спросил про то, о чем и хотел бы знать с самого начала.
— Ну, как мои? Живы ли? Здоровы ли?
Старичок замолчал. В жилище с низко провисшим бревенчатым потолком сделалось натянуто строго и безысходно, поубавилось света в оконце, распозналась паутина, зависшая над ближним углом, темная, дрожащая.
— Что с ними?
— Проклятый агарянин побил всех, — сказал старичок упавшим голосом: — И малого вьюношу не пожалел.
Лютая боль надавила на сердце Радогостя, и пошел он от родного селища, и долго шел, и день, и два, не разбирая пути, но сердцем чуя, к какому берегу пристать. И вывели его Боги к Невогороду, и принят он был там молодым князем, и обласкан. Ему и поведал Радогость про свою беду.
— По всей Руси ныне, — сказал Святослав. — И в вятичах, и в северянах, и на земле полян лютуют отвергшие Богов наших, потоптавшие копытами коней многие кумиры. Но всему определен свой срок. И да вознесен будет над ними меч росса!