Чудно еще и то, что и те из черных булгар и пайнилов, ясов и касогов, кто принял сторону иудейского царя, тоже почувствовали непокой на сердце, о котором прежде слыхом не слыхивали, привыкши к ближнему ощущению, рождаемому от уверенности, что все в их жизни предопределено заранее. Они свято верили в благодать синего неба и в глубинную суть черной земли, определив себя как бы стоящими меж этих сущностей, и, принимая исходящее от них, и никогда не меняли в душе своей. Не то теперь… Что-то стронулось и в них, и многие начали думать, что не надо было поспешать на зов властителя Хазарии, а кое-кто, хотя и втайне, как бы даже противно собственному суждению о жизни, размышлял: а не лучше ли, подобно тем родам, что выступили на стороне кагана Руси, подтолкнуться к россам?.. Странно, что это промелькивало у них в сознании в какие-то малые временные дольки, когда рука с саблей зависала в воздухе или когда меч росса опускался на их головы. Все ж и они, хотя и смущаемые непривычными мыслями, были упорны и мало в чем уступали воинам Аллаха и Яхве.