Владельцем топора оказался сгорбленный годами глуховатый и подслеповатый старик. Поминутно вытирая скрюченными пальцами слезящиеся глаза, он никак не мог понять, чего от него хочет милиция. Ему показали топор. Он обрадовался ему как ребенок при виде любимой игрушки.
— Вишь ты, нашелся, кормилец. А я сбился с ног, другий день его шукаю. На пензии мы с ним. В гроб велю положить, — с мягким украинским акцентом проговорил старик.
Кто мог взять у него топор, старый плотник не знал. Жил он без детей и внуков, никто почти не заходил к нему в темный бревенчатый дом на городской окраине.
Подозревать старика в преступлении было бессмысленно. Предстояла кропотливая работа по версиям, в которых, каждый из оперработников знал, не будет недостатка.
Утром начальник уголовного розыска созвал оперативное совещание.
— Как вам всем, наверно, уже известно, вчера ночью, в начале двенадцатого, на улице Музейной, — майор жестко посмотрел в сторону оперативного уполномоченного, обслуживающего участок с этой улицей, — неизвестный преступник убил топором стрелка военизированной охраны Пехтереву и взял у нее наган с семью боевыми патронами. Меры по розыску убийцы приняты, но, думается, их будет недостаточно. Прошу высказывать свои соображения. Только коротко и четко. Времени в обрез.
Оперативники обменивались мнениями. Потом кто-то невесело проговорил:
— Ну, теперь он подсыплет делишек. Не нам, так в другом городе…
— Вы хотите первым, капитан? Давайте выкладывайте, — хмуро заметил майор. Но тут зазвонил телефон, и он, сделав капитану знак подождать, снял трубку. Оперативники начали было негромко переговариваться, но, услышав реплики майора, насторожились.
— Да, было. Ищем… Нет, примет еще не знаем… Возможны пятна крови, топором орудовал… С наганом — семь патронов… Точно, номер этот. Сидит у вас?.. Ах, молодчаги! Ведь он мог их… Как они его?
Майор надолго замолчал, слушая, по-видимому, рассказ о том, «как они его». Оперативники с нетерпением ожидали конца разговора, догадываясь, что их «мокрушник» задержан.
Наконец, майор положил трубку.
— Что ж, товарищи сыщики, должен вас обрадовать. Преступник пойман. Так что капитану высказываться нет необходимости. Задержали преступника беловские милиционеры.
…Поезд Новокузнецк — Магнитогорск мчался сквозь утреннюю морозную мглу.
За окнами проплывали белые поля, мелькали прозрачные березовые колки, затянутые туманом поселки.
Старшины милиции Сычев и Русанов начали обход вагонов с головы поезда. Остановившись в тамбуре одного из вагонов, закурили. Здесь явственно слышались паровозные вздохи.
— Ишь как вздыхает! Будто чует, что скоро на пенсию, — задумчиво сказал Сычев. — Ты, старшина, не знаешь, когда электровозы по всей дороге пойдут?
— Нет, старшина, не знаю. Дежурство кончится, ты звякни министру путей сообщения… Он тебе точно ответит.
— С электровозом веселее…
— Один черт. Вот зарплату бы прибавили, тогда точно, стало б веселее!
Старшины открыли дверь в следующий вагон. Медленно прошли его, незаметно оглядывая пассажиров, немного поболтали с разбитной веселой проводницей.
— Хоть бы чаем угостила, курносая, — сказал Русанов. — Мы, можно сказать, не смыкая глаз мужественно охраняем твой покой, а от тебя никакой благодарности.
— Ой, какие мы скромные, — пропела проводница, видимо, не уловив иронии в голосе старшины. — «Мужественно охраняем!»… Между прочим, мой покой есть кому охранять. А насчет чая, пожалуйста. Когда обратно пойдете. Только чур, не задерживаться.
Но задержаться пришлось. Гостеприимная проводница так и не дождалась милиционеров…
Он стоял на буферной площадке, скорчившись от холода. Шапка нахлобучена на глаза, обе руки засунуты за пазуху чем-то заляпанного ватника, голова втянута в плечи.
— Ты что здесь пристроился? На билете экономишь? А ну, давай в вагон!
Грохот поезда заглушал слова, и Сычеву приходилось кричать, чтобы «заяц» его услышал. Тот неохотно поднял голову, оглядел старшин, буркнул:
— Не, мне и тут хорошо. На следующей все одно слазить.
— Давай, давай! А то еще свалишься под колеса. Вон как тащит…
Поезд шел на предельной скорости. За боковыми защитными гармошками свистел ветер, под ногами грохотали и ходуном ходили надбуферные горбатые пластины.
«Заяц», снова втянув голову в плечи, угрюмо молчал, как будто и не слышал приказа старшины.