Через полчаса снова раздался звонок. Женщина сообщала, что какие-то оборванные мужики только что отобрали у нее хлеб и колбасу.
Дежурный разозлился:
— Неужели, гражданочка, по таким пустякам нужно беспокоить милицию? Булка хлеба и триста граммов колбасы! Тоже мне преступление!
Он с сердцем бросил трубку на рычаг, проворчал:
— Совсем совесть потеряли…
Мурлин сказал:
— Все ж давайте, товарищ капитан, я доскочу.
— Да сиди ты! На всяких шаромыг энергию тратить. Обойдется!
Уже поздно вечером прибежал запыхавшийся старичок. Тяжело навалившись на деревянный барьер, отгораживающий дежуривших от посетителей, зачастил:
— Соседка послала. Приперлись к ней какие-то двое. Накорми, мол. Сейчас сидят, едят картошку. Плохие, по всему видать, люди, товарищ милиционер!
Старшина, не ожидая ответа дежурного, решительно поднялся с места.
— Ну, иди, Мурлин, проверь. Один-то справишься?
Прежде чем войти в дом, старшина попросил старичка под каким-нибудь предлогом вызвать хозяйку. От нее узнал, что «гости» на кухне все еще едят, между собой разговаривают на каком-то чудном языке, в котором мало русских слов. Приметы настораживали: похожие приводились в одной из ориентировок на объявленных в розыск преступников.
Старшина прикинул: «Гости-то, видать, из нездешних краев. И по языку — уголовники. Оголодали, решили «заморить червячка».
— Дети есть? Уведи их из кухни и сама с ними уходи, — приказал он хозяйке.
Немного подождав, вынул пистолет, рывком распахнул дверь и властно крикнул:
— Вверх руки!
Звякнула выроненная ложка. Медленно поднялись четыре руки. Не давая опомниться, Мурлин приказал:
— Марш к стене! Шире ноги!
«Гости» четко выполнили его команду и застыли лицами к стене, опираясь на нее вытянутыми вверх руками. Старшина привычными движениями проверил их одежду, вытащил ножи. Полез к себе в карман, чтобы достать веревочку и чуть не выругался с досады. Веревочки, которая всегда была наготове, на сей раз не было. Придется связывать ремнем. На задержанных ремней не было, стал снимать свой. Почувствовав заминку старшины, один из задержанных вдруг резким скачком кинулся к двери. Но Мурлин был настороже и успел скосить его подножкой у самого порога. Придавил к полу. Но тут, опомнившись, на него бросился другой. Вот когда Мурлину пригодился хорошо им отработанный один из приемов самбо.
Вскоре оба приятеля, связанные ремнем за руки, покорно брели в райотдел.
На следующий день Мурлина поздравляли. Он не ошибся: задержанные оказались убийцами, которых давно разыскивала милиция.
Дежурный тоже поздравил, но тут же уныло сообщил, что из-за проклятых «гостей» начальник распорядился оформить материалы на его увольнение из органов по служебному несоответствию.
Шел старшина проверять посты. На улице Обинской два парня предупредительно уступили тротуар. Даже слишком предупредительно. Старшина обернулся, и парни обернулись. Остановился — парни круто свернули в сторону, сделал к ним шаг — побежали. Тогда и Мурлин побежал: разве порядочные люди будут опасаться милиционеров? Догонять беглецов Мурлину не в новинку, но эти оказались очень прыткими. Один скрылся, но другой — потяжелее — оторваться от старшины не смог. Еще усилие — и вот он.
Но подозрительный заскочил в барак. Мурлин за ним следом. В коридоре темень — глаз выколи. Старшина остановился и стал присматриваться. И вдруг над головой блеснуло. Приседая, Мурлин наугад с силой выбросил ногу вверх. Сапог ударился обо что-то твердое, глухо звякнул выбитый нож. Теперь порядок. Глаза уже привыкли к темноте. Рывок вперед, подножка, железный захват — и беглец лежит под старшиной.
— Не дави, слышь! Локоть ты мне сапогом разбил, — сдавленно бормочет пойманный.
— Ничего, потерпишь! Раз плохо финкой работаешь, помалкивай.
Второй беглец в тот же вечер был схвачен опергруппой на вокзале. Задержанные оказались опасными преступниками, скрывшимися от следствия.
В разговоре с Мурлиным я напомнил старшине эти случаи из его службы.
— Бывало такое, Николай Васильевич?
Он усмехнулся:
— Всякое бывало. Только теперь такие случаи — реже.
— Выходит, вам больше не везет?
— Ну, как же это «не везет!» — удивился он. — Сколько хороших перемен! Взять хотя бы форму: удобная, красивая, не в пример моей старой с красной удавкой. А машин, радиостанций сколько! И наука здорово помогает. А что этих самых схваток поубавилось, так это значит, что милиция свой хлеб не даром ест.