Вдруг он вспомнил о винтовке, трахнул кулаком по столу.
— Со всеми рассчитаюсь, всех молчать заставлю!
Он взобрался на чердак, отыскал свою «тозовку», рассовал по карманам патроны.
Мать всполошилась, увидев его с оружием.
— Что с тобой, сынок? Охолонь! Ну их всех, обидчиков! Не стоют они тебя… — запричитала она.
— Молчи! Всем молчать приказываю!
Санька вскинул винтовку и влепил пулю в экран телевизора, прицелился еще — и пуля звякнула об какую-то железку в радиоприемнике, увидел висящий в простенке подаренный ему в день рождения фотоаппарат «Зенит» и трахнул его об пол.
— Ой, с ума сошел! — прошептала мать и забилась за печь, страшась выглянуть. Она услышала, как сын выбежал из дому и сразу же с улицы донеслись сухие щелчки выстрелов.
Сизиков вел прицельную стрельбу по односельчанам. Потом опустив винтовку, он незряче оглядел обезлюдевшую улицу, медленно соображая, что ему вовсе не нужно было так вот стрелять кто попадет на мушку. У него же есть главная цель. Лейтенант милиции представлялся ему главным врагом всей его жизни.
Сизиков утром видел, как Карпенко пропылил на своем «Урале» за деревню, в сторону второй фермы.
Теперь Сизиков знал, что ему делать. Он вывел из сарайчика мопед; к раме надежно, но так, чтоб ею можно было легко воспользоваться в любую минуту, пристроил винтовку…
…Карпенко позвали к телефону, когда он, закончив намеченные дела, уже собирался поехать с фермы в Плотниково, в сельсовет. Звонили из Промышленной. Слышимость была никудышной, в трубке шипело, трещало, гудело и ухало, и Виктор с трудом разбирал слова дежурного по райотделу.
— Сейчас же… в Портнягино… Стреляет по людям (кто стреляет, Виктор не разобрал)… Группа выезжает!.. — доносились, как с того света, натужные слова дежурного.
Выбегая из конторы, Виктор привычным движением передернул затвор пистолета, поставил его на предохранитель и сунул в левый внутренний карман кителя. «Урал» легко взял с места и вот уже остались позади широкие скотные дворы и редкие домики совхозной деревеньки со скучным названием «Вторая ферма совхоза «Заря».
Он внимательно следил за дорогой, по которой машины выбили глубокие ухабистые колеи, и все-таки успевал окинуть глазом знакомую картину золотой осени. У берез, осин и черемухи уже стал облетать их огневой наряд, но они все еще были красивые и факелами пылали над убранными пшеничными полями.
Виктор думал о том, что вот уже пять лет эти хлебородные поля обходятся без него, неплохого тракториста и комбайнера. Странное совпадение: ровно пять лет назад час в час такого же погожего дня (он запомнил: совхоз тогда первым в районе закончил уборку) начальник райотдела поздравил его со вступлением в ряды работников милиции. Многие тогда удивились его решению. Да и сам он толком не мог объяснить столь крутой поворот в жизни. Не мыслил себя без рокота тракторного мотора и — на тебе — сразу же принял предложение секретаря парторганизации идти работать в милицию. А ведь и родители, и деды-прадеды не расставались с землей, сначала украинской, потом сибирской. Старший брат Яков, сестры Антонина, Вера и Раиса прочно связали свою жизнь с сельским хозяйством, а вот он оказался блудным сыном в крестьянской династии.
Но так ли уж был этот выбор случаен? Две страницы биографии Виктора могут, кажется, в какой-то степени объяснить решение надеть милицейскую форму.
Первая — служба в армии. Служил он на флоте, в береговой обороне, сначала старшим комендором батареи, а затем отделения. Ему нравился четкий, продуманный до минуты режим флотской жизни, и он никак не мог понять тех, кому в тягость был этот строгий, но мудрый распорядок.
И однако, несмотря на внутреннюю нетерпимость Виктора к нарушителям дисциплины, изворотливым «сачкам» и откровенным симулянтам, был случай, когда он, покривив душой, встал на защиту крупно проштрафившегося матроса. Показалось, что более мягкое наказание поможет человеку исправиться. Суровые, хлестнувшие, как бич, слова командира Виктор запомнил на всю жизнь: «Благосклонность к подлецам — дань низости, если не тяга к ней…»
Потом, когда демобилизовался и стал работать, избрали его командиром сельской народной дружины, не раз вспоминал это изречение и требовал от дружинников действий строгих, решительных к нарушителям порядка. Дружина и была второй важной вехой на пути к милицейской профессии.