Как он и ожидал, нелегким оказался новый хлеб.
И вот теперь видавший виды служебный мотоцикл мчит его на очередное происшествие.
На четвертом километре он обогнал двух, уже, видать, порядком уставших женщин. В другой раз он не преминул бы остановиться, предложил бы подвезти: такая услуга не в тягость, а работнику милиции любая встреча с людьми на пользу. Но тревога гнала его вперед.
Виктор и Сизиков встретились на повороте дороги, в двух километрах от деревни, и с этого момента счет времени для обоих шел на доли секунды.
Сизиков на своем тарахтящем мопеде сидел выпрямившись, со строгим, чуть ли не торжественным выражением. Увидев Карпенко, он резко тормознул и соскочил с седла.
Сбросил газ и Виктор. Поправляя каску, спросил:
— Ты куда, Сизиков? Что там, в деревне, случилось?
Но вместо ответа, подняв глаза, увидел прямо перед собой, на уровне глаз черную дырку винтовочного ствола.
«Фу, черт! Где же он достал мелкашку, я ж у него давеча изъял все оружие. Теперь, поди, не отберешь…» — подумал Виктор.
Те десять метров, которые разделяли Виктора и Сизикова, пуля прошла, конечно, быстрее, чем Виктор закончил эту нелепую при данных обстоятельствах мысль и успел спрыгнуть с мотоцикла, но все же, наверно, первое инстинктивное движение тела не позволило горячему кусочку металла ударить насмерть.
Виктор почувствовал, как что-то остро стукнуло в грудь у правого плеча, и тотчас его пронзила неистовая, разрывающая боль.
А Сизиков сноровисто, с тем же каменным выражением уже перезарядил винтовку и вскинул ее снова… Он мгновение помедлил, чтобы бить наверняка, но этого ничтожного мига Виктору хватило, чтобы двумя невероятными прыжками преодолеть разделявшее их расстояние, здоровой левой рукой схватить за направленный на него ствол винтовки, вырвать ее и машинально отбросить в сторону, в заросший кювет. Он пожалел, что не оставил ее у себя, когда увидел, что у растерявшегося было Сизикова в руке блеснуло лезвие ножа.
Но Сизиков и с оружием не решался напасть на него, хотя и увидел, что Карпенко ранен.
Виктор между тем с трудом сумел левой рукой из левого же внутреннего кармана достать пистолет и так же одной рукой, что без привычки тоже было непросто, повернул рычажок предохранителя. Все это он проделал, не спуская глаз с Сизикова, с лица которого сошло, наконец, мертвое выражение, сменившись при виде пистолета испуганно-отчаянным.
Виктор рассчитывал, что с перепугу Сизиков кинется на него с ножом, но тот, издав судорожный горловой звук — будто всхлипнул, вдруг бросился бежать наискосок по дороге, к недалекому березовому колку.
Поединок был выигран. По крайней мере, первая, но, как оказалось, не главная его половина.
Карпенко только подсознательно мог предполагать, насколько трудно будет довести схватку до конца. Вообще-то он мог больше ничего не предпринимать: никуда в конце концов Сизиков не денется. Пусть бежит! Уже, наверное, и опергруппа в пути. А с него, раненого, никто и не спросил бы за это. Кроме главного и беспощадного начальства — совести!
Виктор крикнул: «Стой! Буду стрелять!» и выстрелил в воздух. Сизиков вздрогнул, но продолжал бежать, будто уверовав, что пуля не догонит его. Тогда Карпенко взял на прицел подпрыгивающую фигуру, опустив мушку ниже, к мелькающим кирзовым сапогам. Хотя с левой руки стрелять было непривычно, Виктор был уверен, что не промахнется! Сизиков для его «Макарова» убежал еще не так далеко. Он начал плавно спускать курок, но в последний момент взял чуть вбок. Беглец должен понять, что стрельба идет уже прицельно, а не в воздух. В него он выстрелить еще успеет, если предупреждение не остановит бегущего.
Расчет оправдался. Двух пуль, прошедших рядом с Сизиковым, было достаточно, чтобы он остановился. Потом он под дулом пистолета, неспешно отвел карпенковский «Урал» и свой мопед за обочину, в кусты. Виктор отдавал приказания как можно громче, стараясь держаться так, чтобы Сизиков не заметил, в каком он состоянии. Правый бок кителя и рукав уже давно пропитались кровью, и каждое движение вызывало нестерпимую боль, в голове нарастало тонкое комариное пение.
Сизиков и сопровождающий его лейтенант медленно двинулись по безлюдной дороге к деревне. Карпенко ждал, что вот-вот услышит привычный шум райотдельского газика и сдаст Сизикова опергруппе. Он не мог предположить, что группе пришлось задержаться в Портнягино.