Службу в милиции оба они начали в одинаковых чинах, участковыми, но Кошутов, имеющий незаконченное среднее образование, быстро пошел в гору, уверенно продвигаясь по служебным ступенькам, а Коваленко со своими пятью классами пахал да пахал простым «опером» в угрозыске.
К началу войны он был в городе признанным мастером сыска. Поэтому и на фронт не взяли. А Кошутова подвела частая спутница нервной и неупорядоченной милицейской жизни — язва желудка. Оба остро переживали свое положение тыловиков и до последних дней войны изводили начальство рапортами с просьбой послать на фронт.
Разница в служебном положении нисколько не повлияла на их дружеские отношения, хотя на людях и Коваленко и Кошутов строго следовали субординации.
— Вот что, товарищ генерал сыска, — серьезным тоном сказал Кошутов. — Сейчас придется тебе выехать на кражу…
— А я ведь, Костя, отдыхной, как говорит моя Галка. Еще трех дней не прошло, как отпускник, — торопливо ввернул Коваленко, отлично понимая, что эти его слова не возымеют на Кошутова ни малейшего действия.
— Бывший отпускник, бывший. И не еще, а уже. Уже три дня прошло, как ты маешься без работы, осунулся даже, бедняга. Будто я не знаю, как ты к дежурному бегаешь узнавать обстановку. Так что исключительно ради твоего душевного спокойствия отзываю тебя из отпуска.
— Пожалел волк кобылу… Знаю, после ОВ такой добрый.
— Ишь, как быстро проинформировался. Да, именно после очередной взбучки я такой и недобрый, Вася. Но эти калзагайские грабежи…
— Раз надо, чего тут. Я это так, для пущей важности. Только вот хлебные карточки надо отоварить. Домашних некого послать. Знаешь ведь, настоящий лазарет у меня. Потому и в отпуск Максимов отпустил.
— Ладно, выкраивай время. Но кража не терпит, вчера заявили. Ну, с кражей проще. Рудковского работа, раскрутим. А вот насчет грабежей дело швах. С пистолетами ходят. У тебя, кажется, что-то уже наклевывалось?
— Цеплялось малость. Думаю, что и Рудковский с ними контачит. Я, как идти в отпуск, Огурееву все передал.
— Знаю. Да только твой Огуреев вчера в Абакан поехал, сигнал есть: Танцор там объявился. Привезет — пару старых краж обязательно спишем. Ну, а тебе здесь придется со свежими разбираться.
Кошутов не сомневался, что Коваленко с присущей ему основательностью возьмется за раскрытие грабежей, знал, что никакой обиды на него этот отзыв из отпуска не может вызвать — не личное здесь дело. И все же он испытывал какое-то беспокойное чувство вины перед товарищем. Пять лет без роздыха, изо дня в день, из ночи в ночь на такой кошмарной работе, как уголовный розыск, нелегко выдержать. Коваленко знал, что называется, наизусть всех местных воров и спекулянтов, и те, отдавая должное его проницательности, предпочитали действовать в соседних городах, а тамошнее ворье, в свою очередь, нет-нет да наезжало в Киселевск и задавало порой милиции такие задачки, от которых ее начинало лихорадить.
В такой обстановке Коваленко чувствовал себя преотлично, удивляя Кошутова своим уверенным спокойствием, за которым ясно проглядывала радость бывалого охотника, напавшего, наконец, на след сильного и хитрого зверя. Тут уж Коваленко был богом, а не простым оперативником.
Кошутов вдруг вспомнил, как Коваленко в позапрошлом году осенью искал скотокрадов. Было их трое. Ночью уводили корову из чьей-нибудь стайки на окраине города и продавали в другом районе или забивали на мясо. А что значит семье остаться в голодное военное время с ребятишками без единственной кормилицы?! Коваленко такую беду собственной кожей чувствовал: у самого четверо мал мала меньше, а зарплата — от силы мешок картошки купишь.
Воров Коваленко все же настиг. Привел их. Сам выглядел хуже бродяги: щетиной зарос до ввалившихся глаз, из телогрейки торчали клочья ваты, от сапог одни голенища остались. Но, как всегда, был весел.
«Представляй, — смеется, — меня, Костя, к награде. Но не за то, что кражи раскрыл, а что казенные голенища не съел». Прикинули потом: двести с лишним километров отмахал по следам шайки.
И сколько таких дел бывало! Что ни говори, а Коваленко первым в отделе заслужил отпуск.
К тому же знал Кошутов, дома у него действительно лазарет: вслед за трехлетней Галкой заболела пятилетняя Тамара, а теперь, простудившись, слегла и жена. За первоклассником Юркой тоже глаз да глаз нужен. Так что не от хорошей жизни пошел в отпуск Коваленко.
Кошутов, чтобы как-то смягчить свое решение об отзыве, сказал примирительно:
— Ладно, Василий. Это тебе последнее задание. Раскроешь грабежи — и месяц гуляй. Что бы ни случилось, не буду дергать.