— В двенадцать ноль-ноль летит Ан-8. Приказано передать вам следующее: на сборы — полчаса, машина в вашем распоряжении.
Полковник сам не понимал, чем объяснить внимание маршала к рядовому в общем-то пилоту. Отнес это за счет стариковского чудачества или в конце концов за счет каких-то неизвестных ему близких отношений — бывает и такое: насмотрелся за свою жизнь разного. Его смущало это, и он не знал определенно, как ему следует вести себя с капитаном из Н-ска. И он хотел как можно скорее выполнить все, что ему приказано, и поэтому — несколько пережал… До отлета оставалось еще три часа, и Барышев полтора из них мог затратить на себя.
— Товарищ полковник, — сказал Барышев, леденея от сознания, что сейчас он принимает очень важное, необычное для себя решение. — Сколько необходимо на дорогу до старта?
— Ну, минут сорок, если хорошо ехать, — поколебавшись, сказал полковник и пожал плечами, отчего мягкие погоны на его широких плечах сгорбились.
— Разрешите обратиться с просьбой?
Своим тоном Барышев облегчал полковнику разговор с собой — он говорил почтительно и строго по форме.
— Разрешите, товарищ полковник, прибыть прямо к отлету. В одиннадцать сорок пять я буду в самолете. Открылись некоторые обстоятельства.
Полковник разрешил. И, чтобы сгладить впечатление от своей жестокости, он спросил:
— Ну, как вечер? Я телевизор смотрел.
— Я ничего не понимаю в поэзии, — сказал Барышев.
На получение документов хватило четверти часа. И Барышев сбежал к машине. Он с трудом отыскал ее среди множества таких же черных «Волг». Четверть часа отняло оформление выезда в «Украине». И когда все было сделано, Барышев вошел в телефонную будку.
Ответили ему сразу.
Стиснув трубку, натянутый, словно струна, он четко проговорил:
— Прошу позвать Светлану. Говорит капитан Барышев.
— Светлану? — переспросил после паузы на том конце солидный женский голос не то с удивлением, не то с догадкой.
«Ну, что она там тянет», — подумал Барышев. Пока бабушка решала, как ей поступить, Барышев успел подумать еще и о том, что если так долго раздумывает она, значит Светлана дома. И что если бы он не назвался, бабушка, не колеблясь, ответила бы «нет», и все. Иди — проверь.
Трубка стукнула — бабушка положила ее рядом с аппаратом. Прошла целая вечность, прежде чем Барышев услышал в глубине квартиры, в самом сердце Москвы, бабушкино: «Светлана-а-а». И молодой солнечный голос: «Что, бабушка?..» И бабушка, наверно, сказала ей, кто звонит, но сделала это тихо — знала, что в телефоне все слышно.
— Да, я слушаю, — негромко, не тихим, а каким-то притихшим голосом сказала Светлана.
— Я запомнил номер, Светлана, — резковато сказал он. — Мне необходимо вас видеть.
— Когда? — только и спросила она.
— Сейчас. У меня машина и шестьдесят минут времени. Как вас найти? Я должен вас видеть.
Еще тише, чем говорила до этого, она сказала:
— Хорошо, я буду ждать вас у центрального входа в метре «Новослободская».
Барышев тотчас положил трубку. Водителю он назвал этот адрес и попросил:
— Если можно — быстрей.
Сержант насмешливо покосился на своего пассажира и повел «Волгу» так, что она стлалась над асфальтом. И весь путь до метро Барышев не думал ни о чем совершенно — голова была пуста и холодна.
Светлану Барышев увидел сразу. Она стояла в босоножках и светлом платье, с голыми руками, и волосы ее были перехвачены на затылке сиреневой ленточкой — наспех.
Барышев поднялся по ступенькам к ней. Шел он не быстро и весь был точно стиснут в кулаке. И смотрел на нее.
Он остановился ступенькой ниже.
— В двенадцать ночь-ноль я должен улететь. Таков приказ.
— Да?.. — спросила она.
Необычное волнение перехватило горло Барышеву, и во рту было горько и сухо.
В ее лице — неярком, но от этого особенно дорогом (не ожидал Барышев этого) — не было печали. Но было смятение. И серые глаза, потому что он видел только их, занимали почти все лицо.
— Вы понимаете — я улетаю. Понимаете?
— Откуда вы свалились на мою голову, капитан? — тихо сказала она.
— Значит, вы думали обо мне?
Помолчав, она ответила:
— Да, я думала о вас, Барышев.
— Я напишу вам?
— Напишите…
— Метро «Новослободская», центральный вход, Светлане, — невесело усмехнулся он.
— Нет, зачем же? Мой адрес проще. Пишите в университет, на филфак, третий курс.
— Я могу позвонить?
— Откуда вы свалились на мою голову, Барышев? — повторила она.