Реда оставила своих провожатых за дверью и вошла. Просторное помещёние библиотеки, окрашивали в тёплые коричневые тона и шкафы с книгами, и стены, отделанные деревом, и тяжелые шторы, подобранные в тон. И великолепная подборка книг на семи известных императрице языках со всех концов света, тысяч двадцать томов. Впрочем, здесь хранились не все книги: часть их, самые нужные, императрица предпочитала держать под рукой, в своем кабинете, потому хотя бы, что работала она обычно именно там.
Беседовать с кем бы то ни было Реда любила сидя, потому обстановку дополнял небольшой стол с тремя креслами вокруг; вино, хлеб и фрукты стояли ещё на одном легком столике рядом. Некоторым (очень немногим) императрица позволяла присоединиться. Тшадоно в число таковых входил. И вряд ли причина крылась в том, что он являлся, фактически, её учителем. К социальным предрассудкам Реда относилась своеобразно: из всех привилегий она уважала удобные для себя. Свои, большей частью. Она отличалась, пожалуй, своеобразной демократичностью: оценивая людей исключительно за их личные достоинства, а никак не за наследственные должности и титулы.
Тшадоно ждал императрицу, стоя у окна: невысокий, начинающий полнеть пожилой человек, уже седой, но с яркими молодыми глазами. Императрица кивнула в ответ на приветственный поклон, села и жестом пригласила Тшадоно к тому же.
— Могу я задать вопрос? — в меру почтительно спросил он.
— Можете, — небрежно кивнула Реда. — Спросить всегда можно, это ответ не всегда можно получить.
Тшадоно вздохнул.
— Я всё-таки надеюсь на ответ, тем более, что вопрос не слишком дерзок. Я просто хотел узнать, что за беспорядки были сегодня в городе?
— Беспорядки! — фыркнула Реда. — Пара сотен горожан собралась на площади и робко сообщила, что есть хочется — теперь это называется "беспорядки"!
— И что вы сделали?
— Пообещала им хлеба и наказала зачинщиков, — пожала плечами Реда.
— Но почему было не начать раздачу хлеба ещё месяц назад, когда начались первые голодные смерти?
— Потому что тогда его не хватило бы до весны, а в таком случае действительно начались бы беспорядки. К тому же, до сих пор никто не просил.
— Вы прекрасно знаете, почему никто не просил! — сердито сказал Тшадоно. — Никто не хочет попасть вам под горячую руку! За что, во имя Хофо, вы засадили в тюрьму столько народу?
— Всего десяток тупых бездельников, — лениво сказала Реда. Она сидела, облокотившись на спинку кресла и затенив ресницами изумруд глаз. — Вы опять забываетесь, Мастер Тшадоно. Мне надоело напоминать вам, что я ни перед кем не намерена отчитываться. Лучше налейте нам немного вина.
Тшадоно встал и завозился с кубками на маленьком столике. (Для этого ему пришлось повернуться к императрице спиной, но правила этикета в Старой Империи писали люди практичные и осторожные: спиной к правителю поворачиваться можно, это у него за спиной нельзя стоять никому, кроме телохранителей) Возвращаясь к столу с кубками, он повернул голову вправо: Реда пристально смотрела на него. Впрочем, может быть, это только показалось — в следующее мгновение она уже со скучающим видом перевела взгляд к окну. Тем не менее, Тшадоно вздрогнул — едва заметно, но пряжка на его рукаве громко звякнула об один из кубков.