В момент флешбэка Суид подумала, что это всё нервы. Теперь ей стало невыразимо жутко. Девушка глубоко вдохнула и постаралась успокоиться. Она быстрее двинулась по тоннелю, стараясь держать в поле зрения тьму позади и впереди себя, пытаясь сосредоточиться на шагах и колыхании тьмы.
И тут в черепе, будто бы прямо зрачках, взорвалась ещё одна молния.
***
Таня подходит к маме сбоку и кладет ладошки на край стола, покрытого тёплым клетчатым одеялом. Носом Танечка утыкается прямо в клетчатые складки – столешница находится как раз на уровне её носа. Девочка вдыхает запах тепла: горячий воздух от утюга, которым мама гладит на одеяле её любимое платье, горячий солнечный свет из окна. Ещё – тёплые мамины руки, но их сейчас трогать нельзя. Таня прижимается к одеялу щекой и смотрит, как мятый розовый шёлк становится гладким и лоснящимся под прессом горячего утюга. Девочке очень тепло. И хорошо. День рождения – это всегда очень здорово. Особенно если он только восьмой, и мама гладит любимое платье. А на кухне ждёт своего часа огромный «Наполеон».
***
Суид ошалело захлопала глазами. Она шарахнулась в сторону и резко прижалась к бетонной стене спиной, чтобы хоть как-то ощутить реальность. Настоящую, ту, что здесь и сейчас. Что это такое? Вспышка воспоминаний не была – и никак не могла быть – воспоминаниями её собственного детства. Всё было таким ярким и родным, когда Таня (Таня? Что это за имя? Никто из знакомых такого не носит…) была там, в тёплом фрагменте непонятной реальности.
Вещи, которых Суид никогда не видела в жизни, казались простыми и понятными в полыхнувшем видении. В своём настоящем она не видела такого никогда: раскалённый металлический пресс, чтобы сделать одежду гладкой, струящаяся розовая ткань, а ещё нечто сладкое, нежное, невероятное – разве бывает вообще такая еда?.. Но в те секунды, когда сознание затуманила иная, чужая реальность, всё казалось родным и понятным…
А ещё – там была мама. Только не та, что вырастила Таю здесь, а какая-то совсем другая. Такой женщины она никогда не видела – она была полнее, с совсем другими руками, волосами и другим запахом. Но не было сомнения – это мама, самый родной человек на свете.
Суид плотнее сжала железный прут с колючей, осыпающейся ржавчиной. Облизала высохшие губы и невероятным усилием повернулась вперёд. Шаг, другой, третий – Идущая светила прямо перед собой и старалась шагать как можно быстрее, чтобы не думать об этом безумии, не отвлекаться на невозможное.
На периферии сознания маячила мысль: надо быть осторожнее. Но Суид отгоняла её, как назойливое насекомое. Надо следить за спиной, ведь там, позади – опасный правый тоннель, из которого может, как ни крути, явиться шило. Надо прислушиваться, быть внимательней. Но нет, невозможно, нет сил. Хочется просто вернуть сознание в обыденную реальность и тут его удержать.
Вдруг Идущая осознала, что нервный однообразный назойливый шум в правом ухе – это голос Дика. Оператор окликал её уже давно, и отсутствие ответа явно его беспокоило, хоть он и видел, что Суид продолжает двигаться.
– Я на связи, – подала голос девушка.
– Бог ты мой, ты молчала минут десять! – высоким рвущимся голосом воскликнул оператор.
Суид, усмехнувшись, представила, как Дик всплеснул руками и скорчил страдальческое лицо. Воспоминания о трусливом операторе вернули её в настоящее.
– Прости. Было что-то странное. Не объяснить. Но самое опасное место я, вроде бы прошла, ведь так?
Дик протянул задумчивое «хм-м-м».
– Статистика по нападениям на расстоянии двухсот метров от входа была по крайнему правому тоннелю. Здесь – не уверен. Не советую расслабляться.
Идущая саркастически хмыкнула. Идеальное место для расслабления, ничего не скажешь. Просто южные теплицы с их тишиной и молчаливыми грибами. Идиллия.
– Буду следовать твоим советам, не переживай.
И тут в глазах вновь полыхнуло.
Суид увидела невероятные растения: ярко-зелёные, сочные, они тянулись вверх из совсем другой земли – рассыпчатой и жирной, ничуть не похожей на каменистую почву в пещерах. Она увидела пронзительно синюю воду в чаше из золотых колосьев – и гладь воды тянулась на сотни метров. А главное, девушка увидела странное, яркое, невозможное – то, от чего наполнились острой болью и слезами глаза, то самое, что отражалось в воде. Совершенно невероятное, без конца и края. Кажется, Кер называл это Небом.
Идущая широко распахнула невидящие глаза. Их слепило невидимым солнцем. За сиянием никогда не виденного светила она не заметила блеска лезвий. Обжигающая боль от лучей была такой сильной, что Суид не ощутила, как ножи входят в кожу, разрезают мышцы.