Убранство лошадей было великолепным. Их гривы были усыпаны жемчугом и полудрагоценными камнями, а нагрудники украшены золотыми и серебряными амулетами. Вокруг шеи у каждой лошади висела широкая лента цвета ее конюшни. Лошади ржали и били копытами. Римляне утверждали, что состязания на колесницах улучшают породу лошадей, но в действительности эти животные были настолько темпераментными, что не были пригодны ни на что, кроме скачки сломя голову вокруг арены на предельной скорости.
Прозвучала другая труба. Возничие заняли свои места в сверкающих колесницах. Грумы ввели упряжки в стойла и быстро отбежали в сторону. Последовала секундная пауза, а затем эдитор поднялся в свое ложе и уронил платок. В то же мгновение все ворота одновременно распахнулись, и колесницы рванулись вперед.
Каждый возничий стремился первым занять ближайшую к Спине беговую дорожку. Поэтому во время этого первого дикого броска происходило много столкновений. Оказалось даже необходимым сделать специальные ворота под трибунами, недалеко от старта, через которые служители арены выволакивали разбитые колесницы, погибших людей и лошадей, чтобы они не блокировали путь остальным колесницам, прошедшим первый круг и начинающим второй. Иногда состязания не удавалось начать. Это случалось, когда все колесницы сбивались в кучу.
Чтобы разрешить эту проблему, белый канат, называвшийся Alba Linea, протягивали от Спины к трибунам как раз на такой высоте, чтобы преградить путь галопирующим упряжкам лошадей. Находившийся в специальной ложе судья приказывал опустить этот канат, если старт прошел правильно. Если колесницы не стартовали одновременно или если было слишком много столкновений и заторов на старте, он поднимал канат, и состязание начиналось снова.
Канат создавал для возничих сложную проблему. Если возничий занимал желаемую внутреннюю дорожку вокруг Спины, а канат не падал вовремя, то его колесница переворачивалась вверх колесами. Если возничий держался сзади, а канат падал в последний момент, другой возничий опережал его и занимал внутреннюю дорожку. Полезно было знать о симпатиях судьи. Если он был тайным сторонником Голубых, а колесница Голубых отставала, судья держал канат поднятым. Если Голубой лидировал, то он бросал канат несмотря ни на что.
Предположим, что в данном состязании все колесницы стартовали нормально и канат был опущен, как только лидирующая колесница приблизилась к нему. Мы можем быть уверены, что это не была колесница Диокла. Он был знаменит тем, что придерживал свою упряжку до последнего круга и затем вырывался вперед, чтобы победить. Диокл мог быть даже последним, когда четыре колесницы огибали конусы на дальнем конце Спины, делая свой первый поворот.
Основная стратегия всех возничих заключалась в том, чтобы проходить все повороты по наименьшему радиусу. Существовали и тактические приемы ведения состязаний. Если возничий был впереди, он пытался блокировать путь едущим за ним, чтобы они не вырвались вперед. Если возничий ехал в середине, он старался пересечь дорогу колесницам на поворотах, чтобы заставить остальных резко натягивать поводья. Если возничему представлялся шанс, он колесом своей колесницы цеплял колесо соперника и затем резко отворачивал в сторону. При правильном проведении этого приема колесо соперника бывало сорвано с оси и он сходил с дистанции.
Предположил, что к концу пятого круга Орест, грек, выступавший за Красных, был впереди Диокла, выступавшего за Зеленых, но зато последний «висел у него на хвосте». Диокл использовал свой хлыст только на трех лошадях, управляя крайней левой лошадью — Пассерином — только голосом. Орест был опытным и умелым возничим. Когда колесницы проходили шестой круг, он умудрился заблокировать путь Диоклу на повороте, так что испанец не смог его обойти. При гонке вдоль левой стороны Спины колесницы Диокла и Ореста поравнялись. Несмотря на все попытки Ореста помешать ему, Диокл шел вровень с ним, но с внешней стороны круга. Им предстоял еще один поворот в конце Спины. Орест повернул так круто, насколько у него хватило смелости, а Диокл резко повернул вместе с ним.
Во время поворота Орест слишком ослабил поводья. Ось его колесницы ударилась об один из конусов и сломалась. Орест вылетел из колесницы. Во время падения он пытался выхватить из-за пояса нож, чтобы освободиться от поводьев, но не успел этого сделать вовремя. Диокл был вынужден сильно натягивать поводья, чтобы избежать столкновения с потерпевшей аварию колесницей. Ореста тащили по земле обезумевшие лошади. Он то наполовину вставал, то вдруг ноги его оказывались вверху. Две другие колесницы попробовали вырваться вперед, но Диокл крикнул на своих лошадей и отпустил поводья. Они промчались по остаткам колесницы Ореста, растоптав его копытами. Пассерин споткнулся и чуть было не упал, но Диокл схватил поводья жеребца в обе руки и удержал вверху его голову. Оказавшись в открытом пространстве, упряжка Диокла совершила свой знаменитый рывок и пересекла линию финиша. Толпа ревела от восторга. Труп Ореста был настолько изуродован, что один из писателей отметил: «Лучший друг не опознал бы его».