— Посмотри, какой город красивый. Праздничный. Для тебя он тоже должен быть…
Заместитель поморщился, как будто услышал непристойность.
— Что мне до него за дело?
— Не можешь попасть, так просто взгляни. Не отказывайся. Это — дар прорехи, не проклятие.
— Я и не хочу никуда попадать. Мне хорошо тут.
— Рик. Мы обязательно найдём способ.
— Способ — чего? Зачем? Ян, перестань. Я не какой-нибудь неофит, пускающий сопли на вершине холма…
Ян вежливо замолк. Город мирно светился в наступающих сумерках — разноцветные огни, много-много крыш…
— Как ты видишь его? — от последнего директор всё-таки не удержался. — Какой он для тебя, Рик?
— Непонятный и ненужный, — равнодушно ответил друг. — Декорация. Ну, прореха, ну и что…
Он вяло баламутил воду, будто всё никак не мог смыть что-то с пальцев. Размышлял о своём. Перебирание воды было того же рода отстранённым действием, как бросание в неё монет.
— Что случилось? — спросил директор.
— Код, — сказал Рик. — Я из-за него наорал на Капитана.
— Поссорились, — сочувственно отметил Ян.
— Ну, вроде того. Хотя уже помирились. Я извинился.
— Тогда чего киснешь?
— Всё тот же код, представь себе, о чём я и хочу тебе рассказать. Его ведь не Капитан брал.
Ян глубоко вздохнул и зажал в кулаке оставшиеся монетки — стоящие на бамбуковых сваях дома за дверью, которая давно закрылась. Что бы он делал с этой деревней — рис в ней выращивал на продажу, стал местным купцом? Там же вся земля радиоактивная, и вода, и коровы…
— Хорошо. И кто его брал?
— А то ты не знаешь, — ответил заместитель.
— Я поговорю с ней, — терпеливо произнёс Ян. — Только скажи, что она там искала.
— Ничего нового. Читала про Креймера.
— Тогда я не понимаю твоей укоризны.
— Читала про Креймера. Теперь ей это стало интересно. Вот так, вдруг, внезапно… Ян, — заместитель поднял на него глаза, — с чем может быть связан такой интерес?
Директор постарался отреагировать мирно:
— Просто интересуется своими корнями. Семьёй. Она ведь, наверное, даже помнит его…
— Да? — Рик иронично вскинул брови. — Что это за интерес к семье такой, если называется — «спонтанный переброс?» Или это интерес к смерти?
Ян разжал пальцы и высыпал ли в воду — все, до одной, неслучившиеся плантации на заражённой земле. Потом повернулся.
— Извини, — сказал Рик.
— Рассказывай.
Пока снег мёл в наружной загустевающей тьме, Рик рассказывал. Он рассказал всё, что увидел сегодня в базе, но добавил, чтобы успокоить: «Оно не допустит». Ян невесело рассмеялся.
— Не допустит очередной переброс? — сказал он. — Отчего бы?
— Хотя бы оттого, что для спуска на нулевой этаж необходимо «золото». В оба предыдущих раза переброс запускали Идущие, уполномоченные на владение «королевским».
— Может случиться так, что в третий раз «золото» не понадобится. Отключение системы, крупный форс-мажор… Я не вечен, в конце концов.
— Не вечен и слишком добр, да, но как раз на подобный случай у тебя есть заместитель.
— Ты тоже не вечен. Не обижайся.
Рик улыбнулся.
— На это мне нечего тебе возразить. Что тогда — может, ко всем дверям зальём нулевой этаж бетоном?
— Ага, погоди, только я туда перееду, и заливай.
— Оно так без тебя не может? — серьёзно спросил Рик.
— Именно. Без цикличного взаимодействия с человеком потеряет и себя, свою форму… Исчезнет контакт. И никаких больше дверей и нас.
Рик сказал тихо, но так, чтобы Ян услышал:
— Зато ты знаешь, как при случае со всем покончить.
Ян долго смотрел на фонари округлой площади и дальше, на городские огни. Он знал.
— Я не могу ей это запретить, понимаешь? — наконец произнёс Ян. — Не могу сказать: «не ищи себя». Целых четырнадцать лет, которые куда-то пропали.
— Методы у неё противоправные, — заметил собеседник.
— А других и быть не может. Как ещё узнать?
— Вспомнить. Со временем.
— Ну, вот ты же не вспомнил. Хотя для тебя прошло уже почти двадцать.
— Дело в том, что я не хочу вспоминать, — сказал Рик. — Совсем не хочу. Мне понравилось родиться сразу совершеннолетним.
— А я бы искал своё детство, — ответил Ян. — Но это я. Ты не настолько подвержен сантиментам.
— Это хорошо или плохо?
— Главное, что это не мешает тебе жить. Не мешает же?
— Ничуть.
Ян лукаво сощурился, глядя на друга.