Лежащий пошевелился.
– Динна Тури, – сказал он неожиданно ясным голосом, – вели анхайру уйти.
От неожиданности я поперхнулась на вдохе. «Динна»?! Он сказал «динна»?
– К-как ты меня назвал?! – хрипло переспросила я.
Мой враг негромко хмыкнул.
– Ты лучше поверь мне сразу, динна, – с легкой усмешкой сказал он. – Я знаю: чтобы человек понял и поверил, ему нужно повторить много раз. Но времени повторять у меня не будет. Так что поверь сразу: я знаю не только твое имя, я знаю о тебе очень многое. И убери анхайра, он… он заслоняет мне небо.
– Отойди, Одинец, – напряженным голосом сказала я. – Но будь рядом.
На какой-то миг мне показалось, что вулх ослушается. И почему, собственно, он должен подчиняться моим приказам? Пока я считала вулха ручным зверем, его послушание казалось естественным. Но с оборотнем дело обстоит куда сложнее. Если бы я с самого начала знала, что мой спутник – оборотень, я бы вела себя с ним совершенно иначе… Может, поэтому чародей и не сказал мне всей правды?
Вулх недовольно качнул головой и отошел в сторонку, продолжая глухо ворчать. А я наконец-то разглядела лицо лежащего человека и снова тихо ахнула.
Потому что он не был человеком. Непривычной формы оливковые глаза, странно посаженные на узком лице. Изящно очерченные губы, правильный тонкий нос, продолговатые уши, иссиня-черные волосы… Удивительное сочетание утонченной хрупкости и властной силы сквозило в каждой его черточке. Он был непостижимо, нечеловечески красив.
Если бы он не был врагом, умирающим от когтей Карсы, я бы поцеловала его.
Хоринг с трудом пошевелился в луже крови. Такой же красной, как человеческая. Зря, выходит, люди болтают, что у хорингов кровь черная. Была. Когда в мире еще были хоринги.
– Разве Старшая Раса не ушла из мира? – холодно спросила я.
– Вот что, динна, – твердо сказал хоринг и посмотрел мне в глаза. Взгляд был недобрым. – Я отвечу на твои вопросы о нашей расе. Но только не даром. Мне нужно кое-что взамен – иначе я бы просто не стал с тобой разговаривать.
– Почему ты называешь меня динной? – не выдержала я.
Хоринг устало закрыл глаза.
– Они и впрямь как дети, – негромко пожаловался он самому себе. – Жестокие, неразумные, любопытные. И совершенно невоспитанные.
– Что тебе от меня надо? – сердито спросила я.
– Сначала дай мне воды, – не открывая глаз, отозвался хоринг. – А потом… потом стань моим другом.
Под Солнечными Близнецами – красным Четтаном и синим Меаром – от начала времен жилось хорингам спокойно, богато, неторопливо. Старшие дети мира, потомки светозарного Неба, хоринги никуда не спешили. Они постепенно набирались мудрости, полагая непоследовательность ума чем-то вроде увечья, а стремление переделывать мир, не успев его познать, – и вовсе безумием.
Когда в мире появились люди, хоринги так и восприняли их – как увечных безумцев. И…
И пожалели.
Старшая Раса взяла опеку над младшей. Хоринги дарили людям города, драгоценности и мысли, из которых они сами уже выросли.
Люди называли их шерхами и считали высшими существами – вполне обоснованно. Еще люди полагали шерхов невероятно добрыми и великодушными – и тоже в общем-то резонно. Правда, на самом деле доброта шерхов заключалась не в том, что они приходили в нищие человеческие поселки и под благодарственные причитания «спасибо тебе, добрая динна!» или «хвала тебе, добрый дин!» наделяли едой голодных и прикосновением рук лечили больных. И не в том, что они бесплатно делились знаниями и умениями – любыми, кроме магических.
Доброта шерхов заключалась в том, что они решили не истреблять людскую расу немедленно. Подождать тысячу-другую кругов, посмотреть, не удастся ли воспитать у младших правильное восприятие себя и мира… Ну и, как это водится среди людей, шерхи поплатились за доброту.
Люди хотели жить хорошо, не прилагая к этому усилий. А жили грязно, бестолково и коротко – зато размножались обильно. Их ущербный ум, не способный к осознанию великих истин, был приспособлен к решению практических задач. И задача у них была простая и насущная. Люди торопились захватывать мир.
После первой же из великих войн между людьми и хорингами слово «шерх» стало обозначением врага – злобного, сильного, отвратительного…
Винор закашлялся, умолк и сделал мне знак – мол, еще воды. Я послушно поднесла к его губам флягу.
…Значит, вот как оно было на самом деле. С точки зрения хорингов, конечно, потому что люди о столь давних временах вообще не помнят.
Я попыталась представить себе бездну времени, отделяющую нас сегодняшних от наших предков, которые жили еще до великих войн, – но, кроме пугающего холода в мыслях, ничего не почувствовала. А хоринг говорил о событиях начала времен так, словно они происходили вчера. И от этого мне особенно ясно представилась пропасть между нами: между ним и мной, между представителем Старшей Расы и…
Но я ведь не человек! И, строго говоря, войны людей и шерхов – или джерхов, как стали произносить позднее, – меня вообще не касаются.
– Господин… – начала было я, но тут же поправилась на хорингский лад: – Дин Винор, расскажи мне лучше об оборотнях.
Четтан поднялся уже достаточно высоко и основательно припекал мою спину. Я хотела было устроить над хорингом навес, чтобы солнце не досаждало ему, но Винор не позволил. Его религия – или убеждения, я толком не поняла, – в общем, какие-то принципы не позволяли ему перед смертью избегать взора Четтана, одного из Близнецов. Те же самые принципы требовали, чтобы в вечную Тьму его провожал хотя бы один друг.
Винор посмотрел на меня с легкой укоризной. Он заметно устал, рассказывая. На висках у него выступили бисеринки пота, а бледная кожа стала совсем прозрачной. И неудивительно, ведь он потерял слишком много крови. Человек с такими ранами давно бы уже умер – но хоринги, как видно, живучее людей. Интересно, насколько живучее? Теперь я знала о хорингах много – вероятно, больше, чем кто бы то ни было в этом мире, – но этой такой простой и важной вещи я не знала. Быть может, Винор еще оправится и будет жить?
– Если тебе важнее было узнать про оборотней, динна Тури, – укоризненно прошептал он, – то надо было с этого и начинать. И про кого тебе рассказать – только про мадхетов, людей-карс, или про анхайров тоже? Всегда надо спрашивать о самом важном и формулировать вопрос четко. Потому что в моем теле сил не осталось уже давно, а сил духа хватит еще на один ответ, не больше. Подумай хорошенько, какой вопрос для тебя важнее всего.
– Но как же?.. – Я растерялась. – Ты не предупредил! То есть…
И наконец у меня получилось сказать то, что удивило меня больше всего:
– Дин Винор! Ты же сказал, что с тобой должен быть друг, а я – извини, конечно – я благодарна тебе за рассказ, но не могу назвать…
Хоринг улыбнулся. Я впервые видела его улыбку. И впервые в жизни поняла, почему говорят «улыбка озарила лицо». Надменные губы Винора дрогнули, а из его нездешних оливковых глаз словно брызнули лучики света. Лицо хоринга осветилось внутренним сиянием, и я поймала себя на том, что неудержимо улыбаюсь в ответ.
– Я солгал тебе, милая динна, – прошептал он, – но теперь ты лучше знаешь хорингов, и ты поймешь меня. У вас ведь еще в ходу присловье «лукавый, как джерх»? Я слукавил, Тури. Чтобы просто уйти во Тьму, мне не нужен ни друг, ни враг. Любопытство заставило тебя остаться со мной… тебя, мадхета, от чьих когтей я принимаю смерть. Мы связаны кровью, моей и твоей – ведь я тоже успел вчера ранить тебя. И теперь я не кану во Тьму бесследно. Я уйду в мир, лежащий за Тьмой, и в том мире ты – связанная со мной узами крови, провожающая меня до порога Тьмы – ты, динна Тури, будешь моей хранительницей на трудном пути.