— Подожди, подожди, а камни? — напомнил я. — Те самые, которые вы из чаши выковыряли?
— Вот из-за этих-то поганых камешков вся эта жуть и началась, — сквозь зубы простонал Зеленкин. — Черт дернул Борисова на них позариться… Решили сказать иностранцу, что в таком виде чашу и нашли, а камешки себе оставить. Детская дурь! Три из них красивые были. Не драгоценные, но симпатичные. Переливались так, искрили… Да о чем я говорю?! Идиоты мы!.. Мужик в тот раз на чашу и не взглянул, словно уверен был, что она от него никуда не денется. Была у нас мысль «кинуть» мужика и толкнуть чашу по второму разу. Да струхнули. Решили, что овчинка выделки не стоит. Неизвестно, кто он и что после этого выкинет, а десять тысяч долларов не такие уж большие деньги, чтоб из-за них по стране бегать. А про камни как он мог узнать?! Мы же не из жадности их вынули-то… Просто глупость… Им — грош цена в базарный день… Глупость… Остатки вещей мы отдали Ануфриеву. Толку от них не было, а как за старинные безделушки кое-что за них получить было можно. Решили по-быстренькому избавиться от шмоток… И вдруг этим утром прибегает ко мне перепуганный Самохин. Весь трясется, бледный, как покойник, и несет какую-то чушь. Говорит, что иностранец этот чуть ли не из воздуха в его квартире возник и едва его на части от ярости не разорвал. Грозил, обещал в порошок нас стереть, если камни эти ему обратно не отдадим… Стас — в отказ, мол, знать ничего не знаем. Но тот и слушать не стал, сказал, что старик этот, Ватюшенко, помер. Убили мы его ненароком. И что «мокрое» дело на нас теперь. Но он даже сдавать нас не станет, а такое с нами сотворит, что нам смерть счастьем покажется. Дал срок — три часа… Вам, наверное, странно слышать, что три здоровых, нетрусливых мужика выполняли требования неизвестно кого… Но, знаете, было в нём что-то такое… Это словами не высказать… Решили мы собрать эти камни и вернуть их, от греха подальше. Из-за каких-то осколков получать проблемы нам не светило. Пошли мы к Ануфриеву, надеясь, что тот камень, который мы ему отдали, он ещё продать не успел. И тут узнаем, что его забрала милиция. Перепугались мы жутко — понимали, что Ануфриев молчать не станет. Решили на время уехать из города. Отправились по домам — вещи собирать. Едва я успел уложить сумку, как в дверь позвонили. Я в «глазок» Борисова увидел и открыл… Это был Борисов… Но… Это был не тот Борисов, которого я знал. Он словно умом тронулся. Он был всегда самый слабый среди нас…