В лучшие времена на должности судей и стражей специально набирали выходцев из других мест, заменяя их раз в пару лет, потому что судьи и стражники выбранные из местных по определению не могу быть беспристрастными, когда имеют дела со своими родственниками, друзьями и врагами, а с пришлых чужаков взятки гладки. Но сейчас выбирать не приходится.
Несколько человек тренируется на плацу, отрабатывая удары алебардами на чучелах, пожилой гвардеец сидит на скамейке и зашивает свой плащ, под навесом на свежем воздухе сидит вербовщик с чернилами и бумагой.
- Направитесь к вербовщику и попробуете записаться на воинскую службу - 637
- Поговорите «за жизнь» с пожилым гвардейцем, который, по-видимому, Ваш ровесник - 581
- Пойдёте на плац к молодым - 576
207
Шут его знает как, но Вам это удалось! Вряд ли Вас будут специально преследовать, и без Вас проблем хватает.
Хотя, с другой стороны, на такие дела не могут смотреть сквозь пальцы и оставлять без последствий, потому - как сказать. Встаёт другой вопрос - куда идти и что делать.
Относительный порядок существует только за городскими стенами, а снаружи на большой дороге можно запросто нарваться на лихих головорезов или на диких зверей. А ведь нужно где-то ночевать и что-то кушать.
- Пойдёте в лес к реке, где можно и рыбку половить, и водички попить, и переночевать в зарослях - 474
- Пойдёте в сторону заброшенной шахты, где могли остаться заброшенные ветхие домики шахтёров - 499
- Побрести по дороге, куда глаза глядят - 501
208
- Оставлять его так - это будет как-то не по-христиански. Стражники не появлялись с тех самых пор, как бросили меня сюда. Уверен, мы могли бы хоть что-то сделать... - настаиваете Вы, окончательно выводя из терпения Вашего спасителя.
- И что ты мне предлагаешь? Снять с него кандалы? Вынести отсюда? Предать земле? У меня нет для этого ни ключа, ни инструмента. Всё, что мы можем сделать для этого несчастного, - это помолиться о спасении его души. Можешь потом заказать заупокойную мессу в храме. Или хоть целых сто. Но сейчас - ему не станет лучше, если мы к нему присоединимся. Я пришёл так скоро, как смог. Скоро стража начнёт совершать обход, - с раздражением бросает учёный.
Понимая, что спорить нет резона и, по всей видимости, инженер прав, Вы нехотя соглашаетесь с его доводами и, окинув прикованное тело последним прощальным взглядом, направляетесь прочь из камеры.
Добавьте 1 пункт Героизма и переходите на параграф 301.
209
Молитва, глубокая и искренняя, преисполненная сердечного внимания, душевного трепета и благоговения, смирения и покаяния, продолжается часами, но Вы не замечаете время. Оно уже не властно над Вами. Точно так же, как не властны над Вами эти стены темницы, король со своими стражами и все владыки мира с их воинствами и златами.
Всё это кажется таким несущественным, преходящим, незначительным перед Истиной, которая стоит и над временем, и над пространством, перед подлинной свободой, которую невозможно отобрать у человека силой, - и лишь сам он способен закабалить себя, если будет жить по беззаконию и искать правды человеческой, но не Божьей...
Спустя некоторое время Вы слышите приближающиеся шаги и замечаете блики света. Вскоре к Вашей камере приближается уже знакомый безмолвный стражник: в одной руке он держит факел, в другой - массивную связку медных ключей.
Вместе с ним к Вам идёт высокий человек в монашеской рясе - настолько высокий, что Вы, человек выше среднего роста, приходитесь ему примерно по грудь.
Остановившись, он ждёт на некотором отдалении, пока стражник возится с засовами Вашей камеры. Решётчатая дверь отворяется с неприятным скрипом, и тюремщик почтительно отходит в сторону, пропуская человека в рясе вперёд.
- Святой отец, это Вы? - восклицаете Вы, обращаясь к пришедшему. Разумеется, не узнать настолько запоминающуюся внешность просто невозможно.
Духовник старого короля - отец Малахия - один из тех немногих людей, которые если и не сохранили прежнее положение при дворе в полной мере, то, во всяком случае, заставили новую власть считаться с той силой, которая за ними стоит. Молодой самодур без зазрения совести казнил бы и лицо духовного сана, но даже он понимает, что окончательно испортить отношения с духовенством может быть губительно опасно.
- Да, сын мой, - кивает старый знакомец. - Слава Богу, Вы живы после всего, что Вам пришлось пережить. Идёмте. Мне пришлось задействовать все свои связи и влияние, чтобы добиться Вашего освобождения. Поговорить мы сможем и в более располагающей обстановке.