Вы тщетно пытаетесь сохранять невозмутимость, целиком и полностью сосредоточившись на молитве, но всё-таки бесовские слова Вас задевают.
Вы прекрасно осознаёте, что проклятая нечисть всеми силами пытается вывести Вас из равновесия, чтобы, как минимум, обречь на гибель Вашу плоть, а по возможности — и душу, но, вместе с тем, Вы с сожалением понимаете, что, несмотря на всю ложь, клевету и оскорбления, — его изобличающая речь не такая уж и беспочвенная.
Осознавая, что это морок, Вы нехотя начинаете тянуться к танцующим одалискам…
Пришло время испытать свой Героизм! Бросьте кость, и в случае, если выпадет «6», — Вы выдержали проверку и можете возвращаться обратно на тот параграф, с которого перешли сюда (снова идти сюда не нужно). Снизить сложность проверки можно, вкладывая пункты Героизма (т.е. потратите один пункт героизма — бросок будет удачным не только при «6», но и при «5», потратите два пункта — будет удачным при «4», «5» и «6», потратите три пункта — при «3», «4», «5» и «6», и так — хоть до полного отсутствия необходимости совершать бросок). Если бросок провален — 159
218
Вздохнув, Вы качаете головой и понимаете, что события развиваются слишком стремительно и, по-видимому, завернули явно не в ту степь.
Вы больше не ощущаете себя творцом своей судьбы и думаете, что не соизмерили масштаб затеи со своими возможностями. Как гласит старая народная мудрость: «Бери ношу по себе — чтоб не падать при ходьбе».
— Боюсь… Я всё-таки не смогу участвовать в этой авантюре, — с искренним сожалением произносите Вы, приковав к себе все взгляды, и по большей части эти взгляды не предвещают ничего хорошего.
— В каком это смысле? Что, вздумал почитать проповеди или вспомнил о долге перед королём? Мы ведь, кажется, уже это проехали. Ты ничего ему не должен, а изъять у него добро, которое он силой отнял у простого народа, и вернуть обратно — дело благое, и никто не убедит меня в обратном. Там ведь наверняка будут и те вещи, которые конфисковали у тебя, когда втоптали твоё имя в грязь, — сурово напомнил Рикман.
— Не-ет… Дело не в том. Просто стал я стар для всего этого. В моём возрасте почтенные люди уже внуков воспитывают, а не по потайным ходам шляются… — начинаете Вы, но в этот миг к Вашему горлу прикасается холодное и острое лезвие ножа, а рядом разносится смрадное дыхание Годелота.
— Годелот! — одним голосом усмирил его Рикман, велев оставить Вас в покое. — Прости парня, у него туго с чувством юмора, в отличие от меня. Но настоятельно тебе советую больше так со мной не шутить.
Вы теряете 1 пункт Шутовства!
— Ясно, — потирая горло, соглашаетесь Вы. Сделав про себя определённые выводы, Вы возвращаетесь на тот параграф, с которого переходили сюда.
219
Загадка первая:
Общей кормилицей всех, Кто на свете живет, Повсеместно я называюсь; И впрямь, никакие бесстыдные дети Так не терзают сосцов материнских, Как грудь мою зубом. Пышно я летом цвету, Зимою холодною мерзну.
Загадка вторая:
Видеть меня никому не дано И руками схватить невозможно, Резкий голоса звук разношу я сейчас же далеко, Грохотом страшным гремя, Дубы сокрушать я способен Ибо — я весь небосвод и все на земле потрясаю.
Загадка третья:
Цвет изменяя, бегу, Покидаю и небо и землю, Ни в небесах постоянного нет, Ни на суше мне места. Нет никого, кто так терпел бы Постоянно изгнанье, Но зеленеет весь мир, Орошенный дождем моих капель.
Загадка четвёртая:
Существовать без меня — ничто, Поверь мне, не может. Но и обличье мое и лицо Навеки сокрыто. Кто же не знает, что мной Руководится все мирозданье, Весь небосвод, и движенья луны, И сияние солнца?
Загадка пятая:
Дочкой Тавмантовой я Считаюсь по древним сказаньям. Но я открою сама, Откуда на деле я родом: Солнца румяный приплод, Рождена дождевою я тучей. Но, хоть и весь небосвод озарю, Не вздымаюсь ко звездам.
Загадка шестая:
Некогда пел поэт, Своим красноречием славный: «Бросимся вместе туда, Куда Бог и Фортуна прикажут!» Древние люди меня «Госпожой» называли напрасно, Ибо всем миром один Управляет Христос милосердный.
Загадка седьмая:
Тело в морщинах мое, И все оно бурой покрыто Ржавчиной, ибо я тру Шершавый металл заскорузлый. Золото также лощить Мне привычно и мрамора глыбы, Будучи тверже всего, Я ровняю любую поверхность Голоса нет у меня, И я лязгаю с визгом и скрипом.
Загадка восьмая:
Разнообразно звучит, заливаясь, Мой голос певучий, И никогда не издаст Клюв мой хрипящего звука, Вид мой невзрачен, Но песня отнюдь не презренна. Я неустанно пою, Судьбы не пугаясь грядущей. Пусть меня гонит зима, Но ведь летом опять прилечу я.
Загадка девятая:
Нам не Юпитер отец, Сатурна мерзостный отпрыск, Коего, в песнях хваля, Превозносят облыжно поэты. И не Латона на свет На Делосе нас породила. Вовсе не Цинтия я, Да и брата не звать Аполлоном, Горнего нас породил Верховный владыка Олимпа, Что восседает теперь На престоле небесной твердыни. Мы меж собою на равных Правах мироздания делим, Правя теченьем ночей И движением дней управляя. Если бы брат и сестра Вековым их не ведали ходом, Хаос покрыл бы, увы, Непомерной все сущее тьмою, И воцарился бы мрак — Эреба кромешного в мире.
Загадка десятая:
Шесть очей у меня, И слышу шестью я ушами, Пальцев десятью шесть На теле своем я имею; Если бы даже отнять Из них четырежды десять, Все-таки вижу, что мне — Четырежды пять остается.
Загадка одиннадцатая:
Черное тело мое — Цветоносной земли порожденье, Плодного я ничего Не рожаю утробой неплодной, Хоть и вещают певцы в стихах своих, Будто бы мною Порождено Евменид преисподнее, Мрачное племя. Вовсе мне не под стать Воплощенье вещественных тварей, Только я тьмою своей Объемлю все мирозданье. Вечно враждебно мне то, Что всем на радость — сиянье Солнечных Феба лучей, Озаряющих все поколенья. Злобным разбойникам я Всегда пребываю любезна, Ибо стараюсь укрыть В своем их сумрачном лоне. Мне дорогую сестру воспел, Как известно, Вергилий: «Всюду идя по земле, Она голову в тучах скрывает. Чудище, страшное всем, У которого сколько всех перьев, Столько ж и бдительных глаз, А под ними (и вымолвить дивно) Столько же и языков; Столько уст и ушей У ней столько ж. Ночью меж небом она И землею летает во мраке».
Загадка двенадцатая:
Некогда консулом был я римским, Воином конным, Законодателем встарь, Когда управлял государством. Ныне же я на горбах Тащу тяжелейшую ношу, И тяготит меня груз Своей непомерной громадой. Я устрашаю теперь Коней табуны рогоногих, И убегают они От четвероногого зверя Только завидят мое Непомерное, страшное тело.
Дюжина загадок — самое то, для того чтобы помочь разуму мобилизовать свои резервы. Спешить некуда, сидеть предстоит ещё долго, а занять себя больше нечем. Как видите, сами по себе загадки не то чтобы сложные — просто выдержаны в духе своего времени, что может иного и смутить. Не торопитесь, как следует подумайте, и, когда разгадаете загадки, проверьте себя, перейдя на параграф 169.
220
— Вот, значит, как ты теперь заговорил, — язвительно и с презрением бросил нечистый дух. — Прям-таки образец праведности и добродетели. Только нимба над головой не хватает. Да ладно тебе, перед кем выделываешься? Кто-нибудь, может быть, и поверил бы в твои шуточки, да только я тебя знаю как облупленного — почитай с момента твоего зачатия был к тебе приставлен и каждый грех в специальную книжечку записывал. Забыл уже, небось, скольких людей ты ранил своими злыми шутками? Скольким судьбы покалечил? Скольким сердца разбил? Скольких сна лишил? Скольким наговорил обидных глупостей? И не надо мне тут заливать, что это были всего лишь шуточки. Сколько скверных и праздных слов! Сколько кощунственных изречений! Сколько несправедливости, лжи и клеветы! Многие сдерживали свой гнев лишь потому, что ты был королевским любимцем! Но были и те, кто не нашёл в себе силы или мудрости сдержаться — и угодил на эшафот или в темницу, лишился своих земель и состояния. Сколько детей осталось по твоей милости сиротами? Сколько жён — вдовами? Из-за твоего острого и злого языка. Из-за твоей завистливости, ревности, глупости и мелочности. Ты нажил себе стольких врагов, но тебе и этого мало — ты не останавливаешься на достигнутом. Ведь ты не очутился бы здесь, в этой темнице, в этой камере, если бы не вёл себя так, как привык при добром старом короле. Вот только времена уже изменились. И ты можешь выдумывать себе любое самооправдание — сколько угодно — но всё равно в глубине души будешь знать, что я — прав. И осознание этого ранит тебя сильнее любого ножа. Я вижу тебя насквозь. От меня бесполезно что-либо скрывать… Ну, давай, скажи мне, что я не прав?! Скажи, скажи! Что, слабо? Молчание — знак согласия? Вот именно, а всё потому — что я никогда не навожу на людей напраслину, в отличие от тебя!