Пытливо глядя ему в лицо, она хотела обнаружить хоть какие-то признаки того, что он чувствует. Но на лице не отражалось ничего. Он все скрывал в себе.
— Я думаю, ты с радостью вернешься к прежней жизни, — сказал он мягко.
— Продавать свечи зажигания фермерам… Посещать распродажи с Роз… Смотреть, как Ч. Д. играет в баскетбол со своими товарищами. — Она улыбнулась. — Конечно, я буду счастлива снова заниматься этим.
Он отвернулся в сторону, и после продолжительной паузы Лэйкен кашлянула.
— Так ты обычно и прощаешься с женщинами? Учтиво и сухо, как с посторонним человеком, с которым случилось застрять в лифте?
Он издал короткий смешок.
— Нет, совсем не так. С тобой все было не похоже на то, что бывало со мной раньше. В этот момент я всегда доставал чековую книжку.
— Даже если это продолжалось всего пару дней?
— Да.
Она почесала кончик носа.
— Теперь ты ее не достаешь?
— Нет.
— Потому что я этого не заслуживаю?
— Не говори глупости. На этот раз все было иначе. Ты совсем другая.
И вовсе не другая, сказала она себе с грустной улыбкой. Он отфутболивает ее, как отфутболивал всех предыдущих женщин.
— И что же происходит потом? Мы пожимаем друг другу руки, как культурные люди, и желаем всяческого благополучия?
— Нет, — он смотрел на нее, сосредоточив взгляд на ее губах. — Мы обмениваемся прощальным поцелуем… чтобы помянуть прошлое.
— Чтобы помянуть прошлое, — прошептала она.
Поцелуй был горячий и отчаянный, и она почти убедила себя, что ему будет не доставать ее, когда они расстанутся.
Все кончилось слишком быстро. Он отстранился и, не выпуская ее, сказал:
— Тебе лучше пойти спать. Денек был не из легких.
Когда она сделала движение, чтобы идти прочь, то заметила, что край ее рубашки все еще скользит у него между пальцами. Потом он выпустил его — медленно, как будто ему было трудно заставить пальцы повиноваться.
И когда она отвернулась, он прошептал:
— Будь счастлива, Лэйкен.
Лэйкен стояла на крыльце, обхватив одной рукой деревянную колонну. Слабый ветерок заставлял ее слегка дрожать. Хотя ноябрь был довольно теплый, к вечеру все же становилось прохладнее.
Когда Цербер неожиданно выпрыгнул из темноты и уселся возле нее, она беззвучно чертыхнулась.
— Ты, безволосое чудище, — пробормотала она. — Позор животного царства.
— Весьма слабое оскорбление, — заметил Ч. Д. — Не помню, когда ты последний раз грозилась сделать из него половичок.
Он прикрыл за собой дверь и облокотился о поручень рядом с ней.
Даже теперь, два месяца спустя, она чувствовала облегчение, видя, что он может ходить, как все нормальные двенадцатилетние дети.
— Я пытаюсь быть снисходительнее к состоянию его волосяного покрова, — сказала она. — Обидно видеть, как все кошки хихикают за его спиной. — Она обошла колонну. — Ты покончил с уроками?
Он не ответил, тогда она повернула голову и обнаружила, что он в упор смотрит на нее.
— В чем дело? — Она усмехнулась и отбросила со лба прядь волос. — Почему ты на меня так смотришь?
— Когда у вас с Марком что-нибудь сдвинется?
Лэйкен почувствовала комок в горле и быстро отвернулась, чтобы он не мог видеть ее лица.
— Интересно, что же я, по-твоему, должна делать? — спросила она, пытаясь говорить как можно спокойнее.
— Не знаю. — Когда она посмотрела на него, он пожал плечами. — Ты всегда думаешь, как преодолеть трудности. А тут ты почему-то сдалась.
В первый момент ей хотелось пуститься в пространные рассуждения на тему отношений между мужчиной и женщиной. Но потом она вспомнила, кто стоит перед ней.
Лэйкен слегка улыбнулась и сказала:
— Может быть, это произошло потому, что наш благородный рыцарь очень учтиво дал мне отставку. Я ведь тебе рассказывала.
— Ты говорила, он ответил тебе, что все это было надувательством, которое он устроил только потому, что ты настояла. Что ты мало его волновала, и он хотел только отомстить тебе за то, что ты попортила ему нервы в Чикаго. Но я не купился на это.
Он зашел к ней с другой стороны, чтобы видеть ее лицо.
— И знаешь, что я подумал? Я подумал, что он выкинул один из тех фокусов, которые так нравятся взрослым. Ну, когда остается только один кусок торта и они говорят: «Нет-нет, мне совсем не нравится этот торт», а на самом деле готовы проглотить его одним махом.
Она издала неопределенный горловой звук.
— Я не думаю, что укладываюсь в твою аналогию.
— Может быть, поэтому ты и покраснела? Очень интересно. Я и не знал, что ты все еще умеешь краснеть.
— Оставь меня одну, маленький нахал. Тебя ведь там не было. Ты не слышал…
— Я слышал его в ту ночь, когда происходил ритуал. Я видел, как он смотрел на тебя. — Ч. Д. помолчал. — Я кое-что выяснил насчет языка команчей. Он называл меня своим маленьким бледнолицым братом. Хочешь знать, как он называл тебя?
— Он говорил обо мне? Ты хочешь сказать, это было тогда, когда он боролся там, в горах? — Она посмотрела на него. — Ты все выдумываешь. Ты не можешь знать, что он говорил. Слов было слишком много.
— Ты прекрасно знаешь, какая у меня память. А язык не настолько сложен, когда поймешь, что означают все эти звуки.
Она нахмурилась.
— Почему он вдруг говорил обо мне? Он пожал плечами.
— Я могу судить только об одной стороне разговора. Я не знаю, с чего все началось. Я могу судить только о той части, когда он стал смотреть взором скандинавского божества, мечущего громы и молнии.
— Наследный принц, — поправила она. — Да, я помню. — Ну, и как же он меня называл?
— Он называл тебя своей женой. Не просто женщиной. Он сказал: «Моя жена».
При этих слов ее нижняя губа задрожала, но она постаралась держаться, как прежде.
— Это ничего не значит. Он мог просто пытаться разыграть тех… невидимых врагов.
— Это не было временем для розыгрышей. — Ч. Д. положил руку ей на плечо. — Лэйк, я знаю, это звучит чудовищно, но дело в том, что в ту ночь я что-то почувствовал. Прошло два месяца, но чувство остается. Марк принадлежит нам. И мы принадлежим ему.
Лэйкен не стала просить у него разъяснений и говорить, что он все выдумал. Ведь она сама чувствовала то же самое.
Она вздохнула и прислонилась щекой к холодной колонне.
— Он сказал, что ничего не произошло, понимаешь? Что, если прав он, а мы ошибаемся?
— Мы не ошибаемся. Не знаю, зачем ему понадобилось врать. Но я знаю одно — ничего не случится, если ты перестанешь бояться и отправишься к нему.
— Я совсем не боюсь. Я…
— Ты боишься.
Она потерла кончик носа.
— Да, я боюсь. Боюсь до смерти. Мне кажется, я не выдержу, если…
— Если ты будешь продолжать разбирать все «если», ничего так и не сдвинется с мертвой точки. Ты должна заставить все завертеться. Как тогда, в Чикаго. Ты можешь это, Лэйк.
Она вздохнула.
— Если ты так думаешь, значит так и есть. — Она отпрянула он колонны. — Хорошо, я поеду за ним.
Поселок команчей находился в пятнадцати километрах к востоку от Де Уитта. День, когда Лэйкен впервые увидела его, выдался холодным. Ветер обдувал пустоши и пыльные улицы.
Но холод не действовал на местных жителей— она заметила, что люди работают без шапок и пальто.
Когда она свернула к одной из площадок, ей вспомнился разговор, который состоялся у нее два дня назад с Тесс Дефэзио.
— Все очень странно, — сказала ей брюнетка. — Внешне он кажется таким же, как всегда, но что-то определенно происходит.
— Что? Выглядит не так, как обычно?
— Я не могу точно… понимаешь, когда он
говорит со мной… Слова те же, но, кажется, что он говорит с живым человеком, а не с машиной, которая отмечает время его деловых свиданий. Честно говоря, меня это немного огорчило. Как будто статуя вдруг ожила и стала учиться быть похожей на существо из плоти и крови. Через неделю он остановился возле моего стола и сказал, что собирается взять длительный отпуск и… — Она остановилась и прочистила горло. — Лэйкен, он поблагодарил меня за верную службу. Боже, я чуть не разревелась прямо у него на глазах.