Он встал, когда совсем стемнело. Прошёл к комнате дяди и тёти и замер, услышав их глухие голоса, переполненные тревогой.
— Куда он пойдёт? — говорил дядя. — Он ведь ребёнок, он погибнет. Кому он нужен? Сейчас таких полным–полно на дорогах.
Женский голос, испуганный и жалостливый, отвечал:
— Я знаю, знаю, бедный наш Дини. Да я не о том, мы его как–нибудь прокормили бы. Но ведь не случилось бы чего. Что если убийц подослал барон? Они ведь рано или поздно прознают, что он у нас живёт. У нас ведь двое собственных, а Дини мы всё равно ничем не поможем.
Мужской голос медлил с ответом, и тётя, будто оправдываясь, добавила:
— Бедный ребёнок, бедный Дини. Я ведь за него боюсь. Как бы не получилось, что у себя мы его выставим на погибель.
Послышался глухой звук. Дини, стоящий под дверью, не сразу понял, что дядя хлопнул ладонью по столу.
— Вот что, милая, — голос дяди стал твёрже, в нём послышалась властность. Прекрати причитать раньше времени. Накличешь беду. Им нужен был мой брат, и они его получили. Чем им помешает ребёнок? Что с того, что он остался жив? Он поживёт у нас, пока не узнаем точно, что произошло, а там видно будет. И не спорь.
Дини осторожно отошёл в свою комнату, забрался под одеяло. И лежал, глядя в потолок. Вскоре заглянул дядя, убедился, что племянник по–прежнему спит, и вернулся к жене.
Дом затих, все легли спать. Не спал только Дини. Не потому, что уже выспался, просто мальчик ждал. Он решил незаметно уйти ночью. Он должен уйти. Его ждёт дорога, пройдя которую он сможет увидеть своих родителей. Уйти днём будет сложно. Дядя наверняка не захочет отпускать его. Дини не хотелось его огорчать. Мальчик не обижался на тётю, он её понимал. В общем, она была даже права. Оставаясь в их доме, Дини рисковал больше, нежели странствуя по стране, притом он мог навлечь несчастье на ни в чём не повинных людей.
Он уйдёт, но его дядя и тётя этого не увидят.
Мальчик выждал почти до полуночи, встал и прошёл в спальню взрослых. Минуту он неподвижно стоял на пороге. Дини слышал их дыхание, и ему казалось, что он даже различает в темноте их лица. Он беззвучно поблагодарил их и вышел. Подумал, не взять ли какой–нибудь еды, поколебался, понимая, что дяде и тёте тяжело кормить двоих детей, и всё–таки забрал то, что не доел во время ужина: половину овсяной лепёшки и пару картошин. С одеждой проблем не было. Родственники сразу переодели его, дав не только новую рубаху, но даже плащ, который очень пригодится в холодные ночи.
Дини выскользнул на улицу, осторожно прикрыв за собой дверь, поклонился дому и вскоре покинул деревеньку, растворившись в ночи.
Именно на исходе этой ночи он впервые увидел жуткое существо, которое, казалось, преследовало его. Летучую мышь.
3Опасаясь, что дядя, осознав его добровольный уход, вознамерится всё–таки вернуть племянника, Дини шёл почти всю ночь, стараясь уйти как можно дальше. Мальчик обогнул соседнюю деревеньку, не желая оставлять хоть какие–то следы. Он пробирался лесом, изредка вздрагивая, когда очередные дерево, пень или ветка превращались в воображении в нечто притаившееся и ждущее. Во тьме леса было жутко, но мальчик не забывал о родителях, и это ослабляло страхи.
Когда небо, прежде такое же чёрное, как сама земля, посерело, Дини стал поглядывать вверх. Небо стало отдушиной в этом царстве черноты замкнутого, тесного помещения с крохотным зашторенным оконцем. В один из таких моментов Дини споткнулся о корень дерева, выступающий из земли притаившейся змеёй, и, не удержав равновесие, упал.
Одновременно он услышал какой–то звук, похожий на шелест листьев, потревоженных внезапным порывом ветра. Одиноким порывом, тут же растворившемся в чёрной тишине.
Мальчик перевернулся на спину, оглядываясь по сторонам, понимая, что непонятный звук вряд ли рождён его собственным воображением. Сердечко начало нарастающий бег. Дини замер, напрягая зрение и, прежде всего, слух.
И снова что–то пронеслось над головой, мальчик даже уловил движение воздуха. И ещё ему показалось, что он увидел какую–то тень.
Спина у ребёнка покрылась пупырышками. От происходящего веяло чем–то зловещим. Возможно, всему виной была темнота, и при свете дня всё оказалось бы совсем просто. Однако тьма по–прежнему главенствовала. Дини резко встал, желая одного уйти от этого места подальше.
Через несколько метров мальчик снова споткнулся и, падая, в очередной раз услышал над головой глухой шелест.
Дини сжался. Похоже, его кто–то преследовал. Теперь ребёнок не стремился к быстрому уходу, он замер. Может, если не двигаться, его оставят в покое? Мальчик ждал. Глаза понемногу различали детали. Когда он уже стал себя успокаивать, что рядом никого нет, просто не может быть, он ощутил движение, после чего рядом закачалась ветка. Закачалась под чьей–то тяжестью.
Дини не дышал. Расширенными глазами он изучал расплывчатое пятно, и только осознание, что оно небольшое, сдерживало ребёнка на одном месте. Пятно зашевелилось, приобретая более конкретную форму, и Дини узнал в нём летучую мышь. Само по себе в этом существе не было смертельной опасности, но понимание того, что летучая мышь явно преследовала его, вырвала у мальчика крик. Дини вскочил и бросился прочь.
Он бежал, глухо подвывая, несколько раз снова падал, но тут же поднимался. Впереди ослабла чернота — лес переходил в поле. На опушке мальчик остановился. Он уже не мог бежать, не хватало дыхания. Уверенный, что, наконец, оторвался от мерзкого существа, он всё–таки смотрел назад, изучая расплывчатую массу деревьев. Дыхание приходило в норму. Прождав несколько минут, Дини вяло улыбнулся. Мальчик повернулся, готовый продолжить путь.
В метре перед ним с одной из нижних ветвей дерева свисала злополучная тварь.
Зрелище оттолкнуло мальчика, и он попятился, медленно осел на землю. Сейчас видимость была лучше, и Дини различал контуры летучей мыши почти отчётливо. Загнанным, парализованным кроликом он смотрел на жутковатое существо, имевшее особенность висеть вниз головой. Бежать не имело смысла. Эта тварь вовсе не собиралась терять его из вида. К счастью, оно не совершало попыток нападения. Казалось, летучая мышь всего лишь держала его в поле зрения, неясно было только, как долго она будет этим довольствоваться.
Боясь пошевелиться, Дини следил за мышью и пытался вспомнить, что слышал от взрослых про этих существ. Ничего особенного в голову не приходило. Между тем рассвет набирал силу, обнажая малейшие детали во внешнем виде назойливого преследователя. Тупая бульдожья мордочка, её покрывают многочисленные кожные наросты. Короткая рыжеватая шерсть упругого тельца. Его облегают крылья, свисающие миниатюрными тёмными плащиками. Уши рождают ассоциацию с самой обычной полевой мышью. Не видно только глаз. Кажется, они закрыты.
В какой–то степени успокоенный неподвижностью летучей мыши, Дини приподнялся, стараясь не издать ни одного шороха, выждал почти минуту и сделал пару шагов в сторону. Тварь не пошевелилась.
Дини сделал ещё пару робких шагов. Результат тот же. Летучая мышь никак не отреагировала. Окрылённый этим маленьким успехом, Дини вспомнил, что летучие мыши охотятся по ночам, днём же они спят. Ночь почти отступила. Мальчик, не сводя с существа взгляда, стал удаляться. Когда летучая мышь пропала из поля зрения, Дини, наконец, перестал пятиться и ускорил шаг.
Очень скоро ребёнок осознал, что потребность во сне подкашивает ноги, он не замечал этого раньше лишь из–за страха перед странным преследованием. Теперь потребность накрыла его запоздавшей волной, и вопрос о пристанище пришлось решить за считанные минуты. Не рискуя выходить на открытое место, мальчик устроился на опушке леса, под первым попавшимся густым кустом. Он оглянулся, убеждаясь, что один, но глаза уже закрывались сами собой. Дини провалился в мягкую тёплую пасту сна.