- Чего тут вам надо?
- Ничего такого. Мы идем к лесу.
- Тут не подают, голытьба.
- Иди своей дорогой, пропусти нас!
- А чего за это дашь?
- Нету у нас ничего!
- Врешь, побируха! С вами был воин.
- Так с него и спрашивай.
- А я с тебя спрашиваю, ну!
- Ты, никак, трусишь?
- Сумку давай! Давай, говорю!
По бокам у меня примостились Косынка и Сумочка, но и они не доставали ножей.
- Это еще что за дети? - спросил вожак и слегка ударил меня в плечо. Потом что-то твердое, мне казалось, рухнуло прямо с небес мне на макушку, и я упал.
Я потерял сознание почти сразу - близнецы сказали, что один ватажник ударил меня дубинкою сзади, зашел незаметно, пока я пытался отболтаться - и нападающие, слегка меня попинав, потеряли интерес довольно быстро. А вот близнецов метелили долго. Школяры всегда дерутся с городскими, есть даже такой праздник, когда сжигают Старую Зиму: школяры берут очень большие кисти, городские парни - метлы, все выходят на лед и бьются, пока последний не упадет. Косынка и Сумочка всегда воевали спина к спине, и сбить их с ног было не так-то просто. И теперь они прикрыли друг другу спины, а противники взяли их в кольцо и крепко наваляли по мордасам. Потом кто-то догадался врезать Косынке по яйцам; когда того согнуло, добавили по шее, а Сумочке - палкой по затылку и свалили обоих. Порылись в сумке, отняли сыр и бредень (куртки мы уже успели променять на еду); попробовали стянуть Косынкины сапоги, да увидали, что те давно уже просят каши.
Тут ватагу спугнул Бертран. Разогнав коня, он помчался в бой и смог достать кое-кого длинной плетью. Парни медленно и с достоинством отошли, а мы остались. Рыцаренок наехал конем на вожака и громовым голосом повелел отдать то, что взяли. Длинный ватажник демонстративно откусил от сыра, а вожак бросил наш бредень под ноги коню; Сумочка тут же подобрал его и осмотрел. Парни дружно повернулись, вожак плюнул в пыль и повел их дальше.
- Давайте дадим им уйти, - приказал Бертран, - а я вам пока расскажу что-то важное.
Он спешился, мы опять расселись под стогом. Лук и колчан не тронули, и я снова положил их на колени. Конь пощипывал сено, у седла было привешено какое-то странное копье-трезубец; наш трубадур вернулся от кузнеца босым, без кожаной седельной сумы-мешка и с лютней вместо щита за плечами. Струны задевали за костяные накладки колета и неприятно повизгивали.
Когда я спросил об этом, он досадливо отмахнулся:
- Ну ее. Она все равно была пустая.
- А сапоги?
- Променял все кожаное на рогатину. Нет у него ни мечей, ни копий - вот о чем речь.
Я видел березу, она была толстой и пыльной, словно сделана из сыпкого мела, и даже не шелестела. Голова моя пока не болела, но казалась до странности легкой и мягкой; кожу не порвали, но шишка обещала вырасти такой, как бывает у мудрецов для помещения дополнительного божественного разума.
- Давай свои носки, пришью к ним подметки с носами и пятками. Косынка, дай голенища - сапоги все равно не твои, дареные...
- Не надо, Мельник...
- Надо. В лес идем.
Косынка сапог не снял, но и не сопротивлялся. Я как мог ровно срезал часть голенищ, сел под стог с шилом и веревочкой. Бертран, поворчав, отдал толстые колючие носки. Я начал шить, а он - говорить.
- Так вот. Кузнец продал все оружие, какое у него было. Осталась вот эта рогатина, ею только медведя или мужика с тесаком остановить, для конного боя она не годится. Все мечи продал, а они ведь были!
- Да не тяни ты! - вдруг потребовал чем-то обиженный Косынка.
- Не тяну. Тихо! У Гавейна заваруха началась. Наши пилигримы, да еще и городская голь - они захватили свой любимый холм и вообще Холмы и держат уже неделю как. Гавейн с войском вышел в поле. Говорят, его мужики - они держатся старой веры - разозлились и восстали, требуют, чтобы он укротил еретиков, они их пастбища заняли. Сами мужики всего боятся, и герцога, и еретиков, а требуют... Кузнец продал оружие вроде бы им, оно у него все-таки не рыцарское. Он говорит, кто-то, Лот или Уриен, ему-то все равно, хочет напасть на отца. Не знаю, что делает другой сын - может быть, и с еретиками. А Броселиана, ее дочь Артес и внучка Мограуза готовят оборону города. Если у них получится, то город окружит лесная стена, и лес унесет целый город незаметно к самому Сердцу и Мира и там убережет.
- Нам надо туда! - вскрикнул Косынка, - Отец...
- Я туда без меча и копья не пойду и вас не поведу! Это безумие.
- Подожди, брат, - начал было Сумочка, - мы и так, и так туда...
- Поздно будет! Если город уйдет...
- Погодите, парни, - сказал я, усталый и властный, - не орите, голова болит. Давайте так: до лесу час пути, там посидим, подумаем. А то здесь разбойничают. Мы же почти без оружия.
- Но у тебя лук!
- Да заткнитесь оба! Пока идем в лес!
Бертран с облегчением согласился.
***
Было решено идти к лесу и завтра уже решаться идти куда-нибудь незнакомым путем. Я отдал ему готовые носки, он влез в них и запрыгал, запритопывал.
- Как ты себя в них чувствуешь?
- Как конь с копытами.
- А я, значит, рак с клешней?
- Угу. Не шути, Мельник, и так тошно.
Близнецы срезали себе по березовой дубинке, я осмотрел лук, Бертран сел на коня. Мы прошли немного, и вдруг Бертран говорит:
- Парни, у нас же есть оборотнева шерсть! Если кого и заметят, так только Грома!
- Точно! - осенило и меня, - А я-то совсем забыл! - правда, забыл: очень уж страшно и постыдно она мне досталась.
- Арнаут, Гираут, она у вас?
- Ага, - Сумочка вытащил откуда-то целый колтун. Мы поделили его и проглотили по клочку, остатки припрятали каждый у себя; кое-что Бертран смог запихнуть в рот даже Грому. Шерсть тому причиною или нет, но весь остаток дня никого мы не встретили, и даже пугливые сороки не обращали на нас никакого внимания.
Листва казалась тусклой, все березы - вырезанными из мела; а прежде выглядели так, словно отлил их кто-то из молочного живого стекла. Тонкая пленка сплошных облаков собрала под собой влажную теплынь, и преследовали нас целые стаи голодного комарья. Берега Подметки во многих местах заболочены, это целый питомник кровососов, а ветра их разносят повсюду. Сегодня, в тихий день, ветер не мешал им садиться, куда захотят, пить, кого захотят. Еще не войдя в лес, мы все исчесались и щеголяли опухшими мордами. Коню было лучше, никто не запрещал ему обмахиваться длинным хвостом.
- Где-то здесь, - сказал Бертран, куда-то вглядываясь, - будет одно прибежище покойного короля.
Тропы видно не было - просто сначала сосновая поросль-лабиринт, а потом старый смешанный лес.
- Откуда ты знаешь?
- Оно притягивает.
- А где тропа?
- Зеленый Король делал их незаметными. Наверное, начинается уже в лесу.
Братья не верили; мне было почти все равно. Тропа все не начиналась, комары постепенно отставали. Этого никогда не бывало раньше - но теперь следовало смотреть в оба, нет ли где растяжки или капкана. Одну мы нашли и сняли. Потом показалась высокая засека, обращенная кольями в лес. Строили ее недавно: набросали друг на друга упавшие стволы, кое-где понатыкали кольев. Может быть, напрягли самострел-другой, но свежих следов мы не увидели. Если самострелы не проверять, тетива истлеет, стрелы сорвутся - либо уже сорвались, либо выстрелят прямо в нас, как повезет - но это случится на другой стороне заброшенной кучи бурелома.