— И какая из этих граней представляется вам наиболее вероятной?
— Змея. Которая может смертельно ужалить. Я бы сказал, что даже не в самых глубоких недрах нашей Земли, в недрах планеты, куда мы еще только проникаем со своими приборами, скрываются такие неожиданные откровения, которых человеку, может быть, лучше не знать. Такие загадки, которые, по-моему, не следует и разгадывать…
— Вы имеете в виду тот грибок, жизнедеятельность которого основана на соединениях кремния?
Трепкос выпрямился.
— Вы много знаете. Кто вы такой?
— Я — агент ФБР Малдер. Я приехал сюда, чтобы расследовать это дело.
— Кто вас вызвал?
— Доктор Пирс записал какую-то странную передачу из кратера Авалона. Кроме того, он получил экстренную просьбу об эвакуации.
— Вы не похожи на полицейского.
— Смерть Эриксона побудила нас заняться этим делом.
— Эриксон был заражен грибком, так же, как и все остальные…
— То есть, он погиб сам?
— Это произошло внезапно, прямо на станции. Он схватился за горло, упал, и вдруг из него высунулась эта штука. Вы, наверное, понимаете о чем я, если вы ее видели.
— Так погиб Танака.
— Значит, Танака тоже не избежал этой участи. Но вы прилетели сюда вовсе не потому, что погиб Эриксон. И не потому, что скоро мы все, один за другим, отправимся в преисподнюю. Вы прилетели, потому что верите в некие окончательные ответы. Вы наивно верите, что небеса могут вам что-нибудь объяснить. Что они способны пролить свет на трагические загадки и что правда, которую вы нашли, единственная и непреложная. Вы заблуждаетесь так же, как и все остальные…
Пламя слегка опало, и Малдер вдруг увидел ожоги на лице доктора Трепкоса. Красно-чернеющие рубцы занимали большую часть кожи. На скулах они сливались в сплошную, наверное кровоточащую, широкую язву, а все горло было покрыто сизыми струпьями сажи.
Доктор Трепкос перехватил его взгляд.
— Это попытка излечиться огнем, — сказал, он растягивая губы в усмешке. — То, что появилось из бушующего огня, должно в нем и исчезнуть.
Малдер сделал шаг, чтобы оказаться ближе к выходу'из пещеры.
— Мне просто интересно, Трепкос. Что же случилось после первого спуска вашего аппарата? Что вы там нашли? Каким образом грибок оказался внутри станции?
Трепкос поднял пистолет и осмотрел его, словно видел впервые.
— Аппарат притащил среди прочего кусок странного пористого материала. Он был заключен в такой пузырь из вулканического стекла. Вулканическое стекло может храниться без изменений миллионы лет. Трудно даже представить, из каких глубин времени вынырнуло это чудовище. Эриксон решил, что это какая-то очень древняя окаменелость. Понимаете, в стекле мог сохраниться остаток, например, растения из мезозоя. Или насекомое, или мелкое животное той давней эпохи. Он хотел его исследовать и вскрыл этот пузырь.
— Ив результате он выпустил споры наружу?
— В результате он открыл новую форму жизни, агент Малдер. В один момент, понимаете? Все наши представления о происхождении жизни перевернулись с ног на голову. Это должно было стать сенсацией в научном мире. А какие перспективы в дальнейшем это бы открывало! Возможность развития принципиально иных, небелковых созданий. Возможность развития жизни, которая существует при сверхвысоких температурах. Откуда мы знаем — может быть, такие создания живут в недрах многих и многих планет?
— А когда Эриксон понял, что он уже инфицирован?
— Ну, это произошло далеко не сразу. Эриксон был слишком погружен в начатые им исследования. Он, конечно, покашливал, но никто не обращал на это внимания. Никто же не предполагал, что он уже почти при смерти. И вдруг, однажды, когда я находился в лаборатории, я услышал их крики. Когда я прибежал, Эриксон уже бился в конвульсиях. Глаза у него были выпучены, а эта штука прорвала горло и выбросила облако спор. Все сотрудники станции сгрудились вокруг. Понимаете, Малдер, они все были заражены! Спора начала прорастать в каждом из них. И она прорастала, пока не становилась ими самими…
— Что-что? — вздрогнув от неожиданности, спросил Малдер.
— Эта штука, этот паразит, не живет, пока не найдет хозяина. А когда находит, перестраивает его психику по своему усмотрению. Так, чтобы хозяин, носитель споры, передал бы ее возможно большему числу других людей.
— Но вы же не заразились?
— Нет. Я опоздал к Эриксону на две-три минуты и это меня спасло. А потом, когда я понял, что происходит, я ушел со станции и с тех пор скрываюсь в пещерах.
— А зачем вы уничтожили почти все свои записи? уничтожили передатчик, убили доктора Пирса. Чтобы никто не смог улететь?
Доктор Трепкос вскинул голову, охваченную белой повязкой.
— Именно так. Никто не может и не должен выйти отсюда. Иначе зараза перекинется на других людей.
— А как же Джесси 0'Нил?
— Она тоже заражена!
— Вы обрекаете их на гибель.
— Они все заражены, Малдер. Все!..
— Вам следовало сразу же обратиться за помощью.
— Я объясняю вам, Малдер: есть тайны Земли, которые не должны быть открыты. Пусть и эта тайна будет похоронена в недрах вулкана.
— «У меня коллега, друг, сейчас находится рядом с Джесси 0'Нил. Отпустите меня, Дэ-ниэл. Может быть, она тоже уже заразилась этими спорами.
Малдер сделал еще шаг к выходу. Доктор Трепкос поднял пистолет, и обожженные губы его растянулись в гримасу.
— Я не могу, отпустить вас, агент Малдер. Я вам только что объяснил: отсюда никто не уйдет. То, что в огне началось, в огне и закончится.
— А вы сами, Трепкос?
— Я тоже останусь здесь. Я уже давно так решил. Авалон станет моим надгробием.
— И поэтому вы бросили своих коллег, которые верили вам? Оставили их там, на станции, умирать в неведении? В том числе и Джесси 0'Нил, которая вас любит?
— Я не хочу, чтоб во мне начала прорастать эта проклятая штука. Вы же видели, Малдер, что она делает с человеком?..
Пистолет в его руке задрожал, а ракетница выпала из-за пояса и задребезжала по камню.
Тогда Малдер выставил руки, как бы отстраняясь от Трепкоса, и спокойно, но, вместе с тем без лишней поспешности, сделал еще шаг к выходу.
— Я все равно уйду, Трепкос. Вы слышите? Я сейчас уйду, и, чтобы остановить меня, вам придется в меня стрелять. Вы видите, я ухожу, Трепкос? — Он демонстративно сделал еще три шага. Пистолет все сильнее дрожал, и в груди у Малдера похолодело. — Чего же вы ждете? Я ухожу отсюда. Стреляйте, Трепкос!..
Скалли уже была на пороге лаборатории, когда из коридора позади раздался громкий щелчок и свет на станции отключился. Некоторое время она неподвижно стояла, вслушиваясь в темноту, а потом негромко позвала:
— Джесси?
Черная тишина коридора сглотнула голос.
К счастью, фонарик у нее всегда был с собой, и, осветив угол, где находилась распределительная колонка, Скалли обнаружила, что верхний шиток колонки кем-то открыт, а главный рубильник перекинут в нижнее положение.
Пожав плечами, она вновь перевела пластмассовую рукоятку вверх. Свет зажегся, и снова стали видны бетонные стены станции, кабели, прикрепленные железными скобами, коричневый пластик пола, в котором тускло отражались светильники.
Нигде ни одного человека.
Скалли опять немного постояла, прислушиваясь. А потом закрыла щиток колонки, и вдруг сердце у нее подскочило, как бешеное. По другую сторону, в нише, которая при открытом щитке была не видна, беззвучно, будто привидение, выросла Джесси и, не говоря ни слова, точно не узнавая, не пытаясь ничего объяснить, также беззвучно сделала шаг по направлению к Скалли. Скалли даже вздрогнула от неожиданности. — Боже мой! — сказала она. — Как ты меня напугала!.. Джесси, это ты выключила свет на станции? Джесси, у тебя все в порядке? Я тебя искала. Что с тобой, Джесси?..