Мадлен согласилась. Но вскоре она устала. Надо было иметь слишком крепкие нервы, чтобы спокойно находиться среди роботов. Ужасала машинная четкость их движений, не было уверенности, что робот вдруг не повернется и с такой же четкостью не задушит человека своими мощными руками…
Вспоминая об этом, Мадлен вздрогнула: ужасная вещь, когда машина приобретала чисто человеческие свойства и вид… И вздрогнула она еще раз: ей почудился голос Бирза, который уверенно говорил: «Железными руками роботов мы схватим за горло всех, кто осмелится противостоять нашей воле. Тяжелыми ногами роботов мы растопчем всех, кто попытается стать нам помехой!..»
Да, это его слова. Слова жестокого, уверенного, холодного человека. В самом деле, растоптали бы роботы сегодня каждого, кто попытался бы остановить их у входа?.. Мадлен вспомнились бледные рабочие лица, которые она видела из окна автомобиля. Почему-то вспомнился Тим, чего он так и не зашёл к ней?.. Не хотел, может, её видеть?… Тогда — почему он бросился утром к машине?..
Углубившись в мысли, Мадлен вошла в комнату — и остановилась на пороге: навстречу ей из кресла поднялась фигура мужчины. Это был Тим — но в каком виде?
Лицо его было поцарапано, под правым глазом темным пятном выделялся синяк, один рукав пиджака был почти оторван.
— Что с вами, Тим? — Удивленно спросила Мадлен.
— Не пугайтесь, Мадлен, — тихо ответил он, — маленькая неприятность. Небольшая стычка с полицейскими. Видите ли, мне очень нужно было побывать на заводе, и кое-что рассмотреть. Ну, и случилось… Однако, я забыл попросить у вас прощения за то, что без вашего разрешения вторгся в вашу квартиру.
Мадлен махнула рукой:
— Разве я не привыкла к вашим чудачествам?.. Расскажите, что произошло и для чего вам нужно было побывать на заводе.
— Конечно, я немного чудак, — горько отозвался Тим. — К большому сожалению, я не такой выдержанный человек, как… однако, это другое дело. Мне надо было рассмотреть, как работают роботы. Вы же помните, что ответил мне Бирз, когда я окликнул вас?
Мадлен промолчала.
— Итак, с помощью двух рабочих, которые хорошо знают всякие входы и выходы с завода, я прошел во двор без полицейского разрешения. Увидел то, что мне было надо. Уже на обратном пути, меня заметили полицейские. Конечно, они не хотели отпускать меня одного, а предложили мне своё общество — хотя бы до встречи с сержантом. Но я считал, что их общество для меня — лишняя честь. Пришлось показать полицейским некоторые образцы хорошего бокса, чтобы они не подняли шума и не схватились за оружие. Итак, всё закончилось хорошо, если не считать синяка и растерзанный пиджак. Еще раз простите, но я не имел иного способа скрыться. А у вас меня никто не будет искать — ибо кому придет в голову, что мятежник сидит в квартире дамы, которая приезжала на завод с самим господином Бирзом?
— Бросьте шутки, Тим! — Гневно ответила Мадлен. — Зачем говорить лишнее?..
— А для того, Мадлен, что мне стыдно за вас. Я не узнаю той Мадлен, что дружила со мной в Джерси. Бесспорно, вы можете ответить мне, что не хотите слушать таких вещей, что я вообще много себе позволяю. Особенно после вчерашнего визита Бирза…
— Что вы хотите сказать?
— Ничего, Мадлен, ничего. Я могу только отметить ваше искреннее восхищение железными чудовищами, несущими голод и тяжелые лишения тысячам рабочих.
Тим говорил с жаром, потому что чувствовал, что ставит на карту всё, что имел. Или выигрывает, или окончательно проигрывает; всё равно другого выхода нет.
Мадлен села в кресло, нервно крутя перчатки.
— Бесполезная ирония, бесполезная горячность, Тим. Я трезво отношусь к вещам, — ответила она, — не надо говорить громких слов о бедности и голоде. Вы сгущаете краски. Рабочих никто не принуждал бастовать. И если забастовочный комитет проиграл свою игру — этому виной он сам.
Тим не выдержал. Он стремглав вскочил с кресла, куда сел было перед тем, и, бегая по комнате, заговорил, забыв о вежливости, о своём отношении к Мадлен:
— Не проиграл игры комитет, нет! Я не употребляю громких слов, и не сгущаю красок! Как вы, намеренно закрываете себе глаза и не хотите видеть действительности. Хорошо, допустим на минутку, что забастовка сорвана, что рабочие должны согласиться на первые попавшиеся требования компании Говерса. Что будет тогда? И, я по вашим словам сгущаю краски. А вы видели, что делается уже сейчас среди рабочих? Вы видели, как голодают дети? Вы видели, как мать отказывает себе и отцу в кусочке хлеба, чтобы сохранить его для ребенка?.. Люди, работающие по 12 часов в сутки, по вашему мнению, не имеют права требовать человеческих условий жизни?..