На бирже царила паника. Акции Говерсовской компании упали в течение трех дней на шестьдесят пунктов. Вслед за ними начали падать акции других компаний. Достаточно было того, чтобы телеграф принес сведения о забастовке в любом городе, — и акции компании, которой принадлежали предприятия того города, начинали стремительно падать. Многие дальновидные осторожные дельцы уже переводили свои деньги за границу, помня науку Красной Страны.
Говерс был вне себя. Ибо видел, что роботы не только не дали того эффекта, на который он надеялся, а, наоборот, усложнили положение до предела. Он, возможно, согласился бы даже убрать роботов от станков и бросить всякую мысль о них; но это значило бы полностью сдаться и принять все условия рабочих-забастовщиков. На такое он идти упорно не хотел. Но роботы наносили ему ещё большие убытки. Ведь ни он, ни Томас Бирз никогда не считали целесообразным решительно заменять живых рабочих роботами: железные люди стоили слишком дорого и требовали много дорогой энергии. Говерс, как и Бирз, надеялись, что роботы морально повлияют на забастовку и заставят рабочий класс уступить. Такого не произошло — но поворачивать назад теперь также нельзя. Приходилось, несмотря на убытки, держать и дальше роботов возле станков и разворачивать дальнейшую борьбу против забастовки.
Но как же бороться против врага, если его нельзя разбить на голову… Забастовочный комитет разогнан, большинство его членов арестованы; однако, комитет существует, хотя в нем работает много других людей. Забастовка не прекращается. Арестовать этих — найдутся снова другие. И забастовка, на этом, не кончится…
Томас Бирз получил от компании Говерса неограниченные полномочия; кроме того, он имел категорическое обещание от губернатора: о помощи компании всеми способами — от полиции до военной силы. И все же Томас Бирз не знал, что ему делать дальше.
Его кабинет в лаборатории превратился в центральный штаб по борьбе против забастовки. Бирз забыл о роботах, поручив ухаживать за ними своему помощнику. На заводе и около него дежурили крепкие отряды полицейских, потому что можно было опасаться откровенных выступлений рабочих. Бирз сжимал себе пальцами виски:
— Арестовано пятнадцать мужчины. Но главные — Боб Лесли и этот бешеный Тим Кровнти — убежали. Безусловно, Мадлен Стрэнд знает, где они находятся, ибо они наверняка поддерживают связь с ней. Однако, не могу я арестовать её… не могу…
В комнату постучали.
— Войдите!
— Мистер Бирз телеграмма из Нью-Йорка. Кроме того, ждет разрешение войти представитель губернатора.
— Ладно, просите — и Бирз раскрыл телеграмму.
Там было следущее:
«В третий раз предлагаю принять все меры паника усиливается через несколько дней акции могут снизиться к стоимости обычной бумаги одновременно телеграфировал губернатору Говерс».
Бирз не успел хорошо выругаться в адрес Говерса, сидевшего в Нью-Йорке и оттуда только командовавшего, — потому что в комнату вошел опрятный, чистенький офицер территориальных стрелковых полков. Это был представитель губернатора.
— У меня дело к мистеру Бирзу. Если не ошибаюсь, — телеграмма от мистера Говерса? — Сказал офицер. — Мы её сейчас получили тоже. Мое имя — Гордон Блэк. Мне поручено посоветовать вам несколько мероприятий.
Бирз с интересом посмотрел на Гордона Блэка: тот сел в кресло с уверенным спокойствием. Его светлое лицо было немного мрачное, он поправил револьвер, который был у него на боку, и сказал:
— Насколько мне известно, полиции удалось задержать несколько человек так называемого забастовочного комитета. Вы не пробовали поговорить с ними?..
— То есть?
— Посмотреть, как они относятся к звукам настоящего звонкового золота, например…
Бирз покачал головой:
— Напрасно было бы. Такие упрямые, сумасшедшие люди. Я пробовал просто говорить с ними: они отзываются только грубостью и ругательствами.
— Да, — задумчиво продолжал Блэк, — кажется, между них есть один по имени Майк Тизман?
— Не помню. Может, и так.
— Но мы, — и Гордон Блэк сделал прижим на этом «мы», — мы хорошо знаем его. Знаем, что он арестован и что он был в близком контакте с Лесли и Кровнти. Этих двух вы знаете?
— Знаю… очень хорошо знаю.
— Значит, вам известно, что оба они — Лесли и Кровнти — есть главари забастовки. И их не арестовали.