Да, отец Сепана — Кырсан Микале — первый богач в деревне Лоптюр. Его двор, как сундук — ни одной щелочки. В хлеву всегда было полно скотины. На гумне, словно небольшая деревенька, стояли старые скирды хлеба. Да и сейчас у Микале немало хлеба надежно припрятано в тайниках.
Живя богатой и праздной жизнью, Микале стал красен, толст, как напившийся крови клоп.
В детстве Сепан катался, как сыр в масле. Он был любимцем отца. Второго сына, Максия, Микале любил меньше.
Часто, подвыпив, Микале хвастался перед родственниками и соседями:
— Вот подрастет Сепан — все ему отдам. Будет он самым богатым хозяином во всей округе.
Но надежды Микале не сбылись.
Началась война, и Сепана призвали в армию. С фронта он неожиданно попал в революционный Петроград.
Это случилось так. Керенский, чувствуя шаткое положение Временного правительства, для его поддержки отозвал с фронта несколько полков. Среди них был и полк, в котором служил Сепан. Но солдаты, поняв, за чьи интересы заставляют их проливать кровь, перешли на сторону революционных рабочих.
Там же, в Петрограде, в Смольном, Сепан не раз видел великого вождя трудящегося народа — Владимира Ильича Ленина, и слышал его проникающие в самое сердце выступления.
Сепан вступил в партию большевиков.
В начале восемнадцатого года Сепан вместе с другими красноармейцами по решению Петроградского Военно-революционного комитета выехал в родную деревню.
Узнав, что сын богача вернулся в деревню красноармейцем и коммунистом, все в Лоптюре были поражены.
Кырсан Микале, увидев красную ленту на солдатской папахе сына, почувствовал в сердце ледяной холод.
— Так, сынок, — говорил он, сидя за столом напротив Сепана, — значит, сошел с отцовского пути...
— Да, отец, у меня другой путь. Мой путь — правильный.
Сепан долго объяснял отцу, что такое Советская власть, рассказывал о партии Ленина, о том, что она дала свободу народу.
— Эх, Сепан, сынок, косишь ты чужой луг, — тяжело вздохнул Микале.
— Отец, отдай лишнее добро беднякам. Что делать с таким богатством? Теперь начинается новая жизнь, и жить надо по-новому.
Услышав такие слова, Кырсан Микале скривил рот в недоброй усмешке:
— Ты, видно, сам не знаешь, что говоришь. Хочешь раздать голодранцам добро, которое отец наживал всю свою жизнь. Этому не бывать! — закричал Микале, все больше распаляясь от своих слов. — Ты был всегда моим любимым сыном, а теперь сидишь тут и говоришь слова против родного отца, против родной крови. Разве я тебя этому учил?
И так и этак пытался Сепан договориться с отцом. Но тот твердил свое:
— У тебя еще под носом мокро, чтобы учить отца. Ты попробуй поживи с мое, наживи добра, тогда посмотрим, как ты заговоришь.
— Вот что, отец, — твердо сказал тогда Сепан. — Хоть ты меня вырастил, хоть и течет в нас одна кровь — мы теперь чужие друг другу. Ты не хочешь жить по-новому, а я не буду жить по-твоему. Прощай!..
Сепан стал командиром продотряда. В прошлом году, летом, он приехал в родную деревню за хлебом для Советской республики.
Когда Кырсан Микале увидел на своем дворе сына и его бойцов, злость закипела в его сердце.
Сепан быстро нашел тайники с зерном. Но едва он взялся за первый мешок, Микале схватил вилы, стоявшие возле хлева, и кинулся на Сепана. Один из бойцов успел вырвать вилы из рук рассвирепевшего отца.
— Дьявол бы тебя побрал! — хрипел Микале, забравшись на крыльцо и грозя кулаком. — Ты мне больше не сын! Бог видит, как ты издеваешься над отцом, он тебе отомстит. Я убью тебя, выродок!
Это было почти год назад. А время не стоит на месте. За летом пришла дождливая осень, ее сменила снежная зима. Отшумела она трескучими морозами, и красавицей-невестой пришла зеленая весна.
Не стоит на месте и жизнь. В Марийском крае, как и по всей Советской стране, новая жизнь ведет борьбу со старой. Повсюду злобствуют деревенские богатеи, пытаются помешать новой жизни, обманывают бедняков, натравливают их на коммунистов и активистов.
Сепана вывел из задумчивости голос Миронова:
— Я теперь боюсь ходить один, — говорил Миронов, усаживаясь в простенке между окон. — Позавчера в Купсоле через окно застрелили учителя коммуниста Чопаева. А в Тореш-Кюваре пытались поджечь склад с хлебом. Хорошо, сторож заметил — потушили.
Сепан слушал молча. Под окном раздавались шаги часового — Метрия. В ясном небе горели звезды, словно шляпки забитых в небо серебряных гвоздей. Тихо. Где-то на другом конце деревни воет собака. На Лоптюрском болоте ухает филин.
— Пора! — сказал Сепан, поднимаясь.
— Куда же вы на ночь глядя? Переночуйте. Страшно- то как! — посмотрев в окно, поежился Миронов.
— Нам бояться некогда, — ответил Сепан, пристегивая саблю. — К утру мы должны добраться до Марисолы. Получены известия, что завтра тамошние богачи опять собираются поднять бучу из-за хлеба.
Провожая всадников, Миронов предупредил;
— Будьте особенно осторожны, когда поедете через Лоптюрское болото. Говорят, там орудует какая-то банда.
— Товарищи, проверьте оружие и будьте начеку, — сказал Сепан, пришпоривая вороного.
Кони пошли мелкой рысью. Всадники ехали молча.
Как хороша весенняя ночь! Тихо, только на болоте ухает филин, да издали доносится девичья песня. Видно, девушкам и парням в такие короткие ночи не до сна.
Влажный ветерок тянет с Немды, ласково гладит лицо своей шелковой рукой.
Сепан чутко слушает ночь. Дорога пошла кустарником мимо болота. В напряженной тревожной тишине слышен лишь стук копыт. Вот хрустнул сучок. Может, какой-нибудь зверь пробирается сквозь чащу? Кто знает... Ночь все прикрыла своим черным крылом.
Вдруг ночную тишину разорвали звуки выстрелов. Пули со свистом пролетели над головой. Молодой паренек, Санюк Григорьев, вскрикнул и схватился за раненое плечо.
Бойцы продотряда поскакали на выстрелы, в темноту, сквозь кустарник. Бандиты убегали, отстреливаясь. Им, пешим, было легче, чем всадникам, пробираться через чащу.
Но вот чаща поредела, показалась поляна и Сепан, скакавший первым, увидел, что через поляну бежит черная тень. Бандит спешил к кустам, на другую сторону поляны.
«Не уйдешь, сволочь!» — подумал Сепан и выстрелил два раза подряд. Тень упала, послышался стон.
Остальные бандиты, видимо, скрылись в чаще. Бой утих так же внезапно, как и начался.
Сепан осторожно подъехал к упавшему бандиту и крикнул:
— Руки вверх!
Но в ответ послышался стон:
— Ох, умираю!..
Сепан, спешившись, зажег спичку... На земле лежал его отец, Кырсан Микале. Сепан и подоспевшие товарищи молча смотрели на раненого.
Отец, опираясь на руки, приподнялся и с ненавистью посмотрел сыну в глаза.
— Сын... — прохрипел Микале, — родного отца... убил! — Он набрал в грудь воздуху, со стоном выдохнул, закатил глаза и ничком упал на землю.
Сепан еще раз, в упор, посмотрел на отца и вскочил в седло.
И снова четыре всадника скакали по дороге, а навстречу им на востоке уже поднималась алая заря.
СОДЕРЖАНИЕ
Идет мальчишка по дороге. Повесть
Милая моя. Рассказ
Родная кровь. Рассказ
Notes
[
←1
]
Шыма́кш – марийский национальный женский головной убор.
[
←2
]
М. Шкета́н (1898–1937) – марийский писатель-классик.