Человеку, который, порвав со мной, перестал навещать меня…
Но ведь сердце осталось,
Сердце, полное жгучей обиды.
Так почему
Не приходишь, будто о том
И знать ничего не желаешь…
Однажды в дни восьмой луны один человек, зайдя ко мне, забыл у меня веер, на котором были нарисованы листья бамбука, покрытые росой. Через некоторое время я вернула ему веер, а с ним такую песню…
Ты так быстро ушел —
На рассвете, едва пробудившись.
Даже эта роса,
Окропившая листья бамбука,
Дольше в доме моем задержалась.
Человек, который долго не навещал меня, вдруг прислал привязанное к ветке ямабуки письмо, в котором были такие слова: «Простите мне столь долгое молчание»…
Тебя вовсе не жду,
Но если скажу: «Прощаю»,
Ужели придешь?
Ужели сорвать решишься
Пышный цветок ямабуки?[62]
Узнав, что тот же самый человек вернулся в столицу, привязала к тому же самому цветку и отправила…
Уныло вздыхая,
Думы свои устремляю
К цветам ямабуки,
Как они там, одинокие,
Цветут в далеком Идэ?[63]
Человек, тайно навещавший меня, пришел как-то в дождливую ночь, а потом прислал письмо, в котором писал, что промок…
Невидимый взорам
Дождь все льется и льется…
Что же скажу
Тому, кто узнать захочет —
Отчего мокры рукава?
Один человек постоянно писал ко мне, и я подала ему надежду, что на двадцатый день, непременно… Когда же он ответил: «Как долго ждать…», написала:
Ужели не знаешь
О том, что осенней порою
На двадцатую ночь
Луна явится взору на миг,
Выглянув из-за ветвей?
Я упрекнула одного человека, узнав, что он обменивается письмами с другой женщиной, он же стал все отрицать, тогда я написала ему:
Сердце твое
Опустело, я знаю, и что же —
Дней паутину
Ты и теперь плетешь,
Как плел до этого дня?
Человеку, который сказал, что не забудет меня, пока живет в этом мире…
Вот если бы мне
Удалось задержаться подольше
В этом мире, тогда
Я б, наверно, сумела проверить,
Забудешь меня ты иль нет?
Один человек сказал мне: «Неужели еще когда-нибудь,», — имея в виду женщину, к которой иногда обращал свои речи, но спустя некоторое время в одну дождливую ночь[64] я узнала о том, что он снова отправился к ней, а потому послала ему…
Слышала я:
Ты давно позабыл дорогу
К горе Три зонта,
И можно ли было подумать,
Что даже в дождливую ночь…
Когда человек, который должен был прийти, не пришел…
Будешь вечно любить —
Клялся ты и, видно, той клятве
Готов изменить,
Что ж, пусть так, но хотя бы сегодня
Ты мог меня навестить…
В то время, когда было отчего печалиться, глядя на луну…
О, если бы рядом
Был хоть кто-нибудь, чтобы могла
Его расспросить:
Так ли сердце его замирает,
Когда он глядит на луну?
Однажды, томясь от тоски, стала записывать всякие пустяки, невольно приходящие в голову, и в частности — каким бы я хотела видеть этот мир…
О, если б всегда
Вечера были ясными, лунными,
Все как один,
А люди бы ведать не ведали,
Что такое кромешная тьма…
* * *
О, если б всегда
Вёсны сияли цветами,
Все как одна,
И лепестки никогда бы
Не покидали ветвей.
* * *
О, если б всегда
Бились сердца согласно —
Все как одно.
Чтобы не так, как теперь:
Одни любят, другие не любят.
Хотелось бы, чтобы люди наконец решили…
Кому побыстрей
Этот мир стоит покинуть:
Тому, кто забыл,
Или, может, лучше тому,
Кто оказался забытым?
* * *
Что тяжелей:
Любить того, кто покинул
Уже этот мир?
Или того, кто жив, но с кем
Встретиться невозможно?
О странном…
В этом мире
Многое кажется странным,
Вот, например:
Вздыхаешь о ком-то, а он о тебе
Вздыхать и не думает вовсе.
* * *
В этом мире
Многое кажется странным,
Вот, например:
Кто-то с миром расстаться готов и вдруг —
Начинает цепляться за жизнь.
Когда родители мои пребывали в беспокойстве, я, написав на листке бумаги строку из песни: «Средь каких утесов…»[65] и приписав собственную песню, послала матери…
Наверное, в прошлом
Слишком строго судила я тех,
Кто томится, вздыхает,
И в этом мире возмездие
Наконец настигло меня.
* * *
Когда дни напролет
Весенние льют дожди,
Щемящей тоской
Полнится сердце при мысли
О том, как безрадостен мир.
* * *
О, неужели
Я когда-то могла дорожить
Собственной жизнью?
Я, кому не приносит судьба
Ничего, кроме горя и бед…
* * *
Каким же глубоким
Станет море людских страданий,
Если в него
Станут все несчастливые судьбы
Вливаться — капля за каплей…
Однажды поехала в Исияма и по дороге остановилась в Оцу. Глубокой ночью услышала громкие людские голоса, когда же спросила, в чем дело, мне ответили: «Это крестьянки в ступках толкут то, что зовется рисом»…
Отчего такой шум
По сосновой разнесся равнине,
Где водятся цапли?
Они белыми крыльями плещут
И громко о чем-то кричат.
На вторую луну поехала в Исияма, пробыла там несколько дней, а потом решила возвращаться и, отчего-то взгрустнув, сложила…
вернуться
62 Сорвать цветок ямабуки — значило овладеть женщиной.
вернуться
63 Идэ — место, славящееся особенной красотой цветов ямабуки (керрия, кустарник с желтыми цветами).
вернуться
64 «…в одну дождливую ночь…» — ненастные ночи нередко служили для мужчин предлогом, чтобы под видом беспокойства за возлюбленную восстановить распавшуюся связь.
вернуться
65 «Средь каких утесов…» — цитируется стихотворение Неизвестного автора из антологии «Кокинвакасю», 952: «Куда мне идти? Средь каких утесов я должен // Поселиться теперь, // Чтоб ничего не слышать // О горестях этого мира?»