Не верит тот, кто облачён в виссон,Что в гниль и прах он будет превращён.
Судьба, иным свой кубок благ налив,От них таится, мне свой лик открыв.
«Чистейший мёд», – они мне говорят.Отведал я – и говорю им: «Яд!»
Кто древом жизни деньги признаёт,Познанья древо в страхе оплюёт…
Клянётесь Богом – лжёте вы Ему,Клянётесь тем, что вам не по уму.
Сказали Богу: «Отойди», – ничутьЕго законов не постигнув суть.
Непостижима для таких людейТаинственная цель Его путей!
Среди безумцев что приобретёшь?Сам в их кругу легко с ума сойдёшь!
Ваш круг немало горя мне принёс –Так предо мной вы задирали нос.[57] Казалось бы, люди ходят в синагогу, молятся Предвечному, но помыслы их не поднимаются выше материальных приобретений; знания для них подобны горящим углям, от которых одни беды. Опять же слишком «ленивы сердцем», чтобы желать приобщиться к духовной культуре; бегут от неё как от греха. Конечно, достаток в доме необходим, однако деньги не могут стать главной ценностью в жизни.
Такова реальность в Севилье, а в городе Туделе, где я родился, даже простые ремесленники были философами и мудрецами, а знатоки Торы разбирались и в светских науках. Утешаю себя мыслями о том, что много почитаемых учёных и поэтов обходились минимумом жизненных благ. Однако даже самую малость трудно приобрести, не имея работы. Одним словом, жизнь в Севилье не испытывает меня ни богатством, ни славой. Спасает сознание, что стою перед лицом Создателя и только перед Ним должен держать ответ. Помогает чтение книг и писание стихов; слава небесам – вдохновение не оставляет меня:
Что бояться мне людей, когдаДух мой львов свирепых устрашает?Не беда – жестокая нужда,Все невзгоды мудрость украшает.Пусть крута её вершин гряда,Я взойду и, не щадя труда,Много в ней алмазов я отрою.В ней всегда готова мне еда,Для меня её ключей вода.Затоскую – лютню я настроюИ печаль развею без следа.С другом как беседовать я буду,Не вкушая мудрости плода?Я волью в перо тех звуков чудо.Книги – сад мой. Там душа горда![58] Стихи – моё спасение, вот только не нужны они невежественным людям Севильи. Ну да я сам по себе, сам по установленным правилам выстраиваю свою жизнь:
Голове твоей пусть разум шлемом станет,Благородство пусть, как пояс, чресла стянет,
Сердце ты в колчан острословья прячь –Пусть врагов твои слова, как стрелы, ранят.
Стоек будь в борьбе со злом и тунеядством,Нравственность и честь считай своим богатством…
В трудное время безденежья и одиночества не изменяю наставлениям, полученным в детстве: хранить верность нашим заветам, не гневаться, быть терпеливым, справедливым, милосердным. Главное – независимым.
Долга своего будь ревностный блюститель.Твоему уму – властитель не учитель.
И конечно, следует противиться искушению плоти. Не в разгульной жизни, накопительстве и славе, а в учении можно обрести «сокровищ клад».
Разум сделай жизни действенным законом,Помни о своём Создателе исконном.К свету вечной жизни приготовь себя,И Господь тебя сподобит светом оным…[59] Мне ли не знать, что чистота души и готовность мириться с тяготами жизни – источник вдохновения и надежды, что «Всевышний ниспошлёт то, о чём мечтал в тиши».
Не пугает меня бедность и скудность,Ведь двери свои мне открыла мудрость,Голоден буду – стол мне накроет,Жажду – водою своей напоит.Сяду в тоске – её лютня звенит,Песней своею меня веселит.Буду ль кого для беседы искать,Если могу я самой ей внимать?[60] Вот только исповедуемые мной правила жизни не в чести у жителей Севильи. Отсутствие даже необходимых средств существования усугубляет ощущение потерянности, одиночества. Пропал бы среди людей, почитавших всего лишь деньги и власть имущих, если бы не пришёл на помощь известный меценат – визирь Абу Альхасан (Меир) ибн Каманиэль:
Единственный нашёлся среди вас,Кто мне помог и душу свою спас.
Посеяв семена его забот,Я получил богатый умолот.
Мне древом жизни длань его была,Познанья древом – слово и дела.
Лицо его – как солнца яркий свет,Которому вовек заката нет.