Вторая причина этому была несколько необычной, чтобы понять её сразу.
Дело в том, что квартиры в этом районе никогда не были дешёвыми и их обитателями были богатые и известные люди с соответствующими манерами и поведением. По условиям хозяина дома, для почти бесплатного проживания в шикарном вестибюле, кроме всего нужно было овладеть поведением и манерами истаблишмента, чтобы ничем не отличаться от остальных обитателей дома и ничем их не шокировать. Этого не требовалось от Клайда Питца Первого, ведь он был лифтёром. Но Джозеф Питц Второй не был лифтёром, он был жильцом. Поняв желание хозяина по-своему, он перестал водиться со швейцарами. В то время в Америке богатые жильцы обычно по-дружески относились к швейцарам, а те забыв о субординация зачастую фамильярничали с ними. Иногда жильцы подчёркнуто не замечали их амикошонства, но Иеремия Питц Третий пошёл дальше, он и вовсе перестал здороваться со швейцарами и этим допустил большую ошибку. Швейцары оказались на редкость мстительными, злопамятными, злобными и готовыми на любую пакость людьми.
Когда-то, задолго до выхода на пенсию, мистер Питц утром отправляясь на работу, поверх униформы транспортного работника зимой одевал дорогое ратиновое пальто и шёлковый шарф, завязанный на европейский манер в виде "удавки". Осенью вместо пальто был дорогой, консервативный английский плащ, но и то и другое всегда дополняла серая шляпа и дорогие жёлтые кожаные перчатки "шевро". Летом в любую погоду он одевал пиджак, а на шею вместо положенного униформой галстука, он одевал галстук бабочку. Никто не должен был догадаться о том, чем зарабатывает на жизнь Иеремия Питц. Но однажды, открывая ключом свою дверь, он оборонил профессиональное удостоверение. Его подобрал швейцар. Достаточно было вернуть его хозяину, ведь там было его фото, правда в униформе, но швейцар намеренно прикрепил его к зеркалу внутри лифта, а так, как мистер Питц жил на первом этаже и лифтом не пользовался, он не мог этого знать. Но все жители дома во время пребывания в лифте, долгое время от скуки изучали фото своего соседа с первого этажа. Однажды очень пожилая, вся усыпанная бриллиантами, но выжившая из ума соседка, сказала с немецким акцентом: "Вам так идёт Ваша форма на Вашем "аусвайс". Вы так похожи в ней на покойного Иоахима Фон Риббентропа. Когда я училась в гимназии, его портрет висел у нас в коридоре".
Беда не приходит одна и скоро на мизерную квартплату мистера Иеремии Питца начали обращать внимание. Конечно, она оставалась смехотворной, но и квартира была ей под стать. После того, как дед спас внучку хозяина и его потомки стали привилегированными жильцами, они жили по старому контракту деда. Но за красивыми готическими резными дверьми квартиры- капризом архитектора - начинался ужас. Там сразу следовала крохотная спальня, только потом огромная, даже для этого богатого дома, кухня с газовой плитой и туалетом. Единственное маленькое размером с бойницу окошко в непомерно большой кухне выходило прямо на стенку соседнего дома. Других окон в квартире вообще не было. Но ведь всё это было в Манхэттэне, и почти бесплатно. За эту квартиру в шикарном вестибюле было заплачено тем, что у двух Питцев за сто лет было только по одной жене и по одному ребёнку, а Питц Третий и вообще никогда не женился. На протяжении многих лет всё это казалось довольно стабильным, но не так давно суперинтендант дома остановил его в вестибюле и вежливо сообщил мнение менеджера:- Хотя специфика квартиры мистера Питца особая, но эта квартира не может больше быть такой баснословно дешёвой.
Прежняя цена была основана на том, что людей, претендующих на жизнь в таком месте и в таком доме не сможет заинтересовать такая смешная квартира с одним маленьким окном в кухне. А просто студентов или рабочих по найму, всегда желающих жить в этом доме, в квартире даже без окон, но за ту же квартплату- хоть отбавляй.
Но видеть их нашими жильцами с их громкой музыкой, пивом и большими компаниями мы не заинтересованы. Мистер Иеремия Пицц с его деликатностью, аккуратностью, умением одеваться и вести себя с достоинством, прекрасно вписывается в образ обитателей нашего дома. Он даже в каком-то смысле является его символом. Даже фантомом... Но теперь грядут иные времена, мистер Питц, добавил суперинтендант.
Временный консенсус между мистером Питцем и менеджером будет следующим:-Мистер Питц должен разрешать швейцару держать в своей квартире оранжевые колпаки, какими пользуются во время ремонта дорог строительные рабочие. А также моющие средства для окон и витражей, лестницу- стремянку и запасные лампочки.
Это было унизительно. Мистер Питц понимал, что оранжевые колпаки нужны швейцару для того, чтобы быстро занимать свободные места для парковки машин на улице, а потом услужливо предлагать их жильцам дома.
Это был удар ниже пояса, ведь залог спокойной размеренной Манхэттэнской старости мистера Питца, его бюджет и благополучие зависело сегодня от тех трёх тысяч долларов в месяц, которые дарованы ему за целое поколение честной службы его деда, в виде его сегодняшнего жилья. Но с другой стороны эта проклятая, почти бесплатная квартира загубила жизни трёх итальянских поколений.
Музейная Миля, прекрасный вестибюль здания, особая вежливость соседей и престиж положения обитателя этого дома, въелись в сознание его деда, ещё до Великой Депрессии.
Мистеру Питцу, после Метрополитен Музея, с его мировыми шедеврами, после Центрального Парка, где летом можно сидя на скамейке выкурить сигару и одновременно разговаривать с молоденькими "девочками-джаггерами" или слушая весеннее пение птиц гулять по аллеям заложил руки за спину, всё это теперь надлежало потерять. Сравнивать свою жизнь с жизнью где-нибудь в Бронксе, под грохочущим сабвеем или с жизнью в квартале Диленси, с пожарными лестницами и коридорами пропахшими жареной рыбой, он даже боялся. Потому, что для него это означало уйти на тот свет задолго до назначенного времени. Отсутствие искусства и гармонии быстро сведёт итальянскую душу мистера Питца в могилу. Переезд в худший район на склоне лет может быть обусловлен и объяснён только наличием проживающих там родственников. Но у мистера Питца на всём свете была только одна родственница, очень старая сестра его матери. Если она не умерла давно, то жила где-то в Италии.
Теперь мистер Питц стал по-настоящему чувствовать себя одиноким.
Зато в его спальне появились три оранжевых дорожных колпака и лестница, о чём он не забывал даже во время сна.
Но жизнь продолжалась.
Когда мистер Питц подсчитывая потраченные сегодня деньги, возвращался домой, чтобы съесть обед из супа "Кэмпбелл", ломтика хлеба с прошютто и маслинами, в вестибюле он чуть не столкнулся с немолодой, но кажется, очень интересной и стройной дамой. Часть чёрной шляпки и её глаза были прикрыты траурной вуалью. Он отступил на шаг в сторону, вежливо поклонился, пропустил её, извинился и хотел продолжать свой путь.