Наконец он не выдержал и осторожно, шаг за шагом, принялся спускаться вниз, стараясь держаться поближе к высокой глиняной насыпи, начинающейся у верхнего края ямы и сбегающей до самого дна, и ни на мгновение не выпуская из виду странные растения. Почти преодолев уклон, священник вновь остановился, и стал внимательно оглядываться в поисках того, что он мог упустить. Ведь даже в таком неуютном месте кроме непонятных "бочонков" и "зонтиков" должны обитать другие живые существа, насекомые например… хотя, стоп! Да, что-то такое тут есть!
Прямо перед ним поднимался невысокий земляной холмик с сотнями крохотных ходов и выходов, проделанных в его склонах; вокруг него сновали крохотные букашки. Впервые за много часов Иеро позволил себе улыбнуться. Этот непонятным образом оказавшийся здесь муравейник был первой и единственной пока ниточкой, которая связывала его с родным миром. Как завороженный священник наблюдал за цепочкой маленьких, но отчаянно смелых козявок, уверенно марширующих по песку куда-то прочь от дома. Он машинально отметил, что все муравьиные тропы почему-то проложены как можно дальше от растений.
Объяснялось это весьма просто. Стоило только колонне муравьев миновать невидимый барьер, отделяющий ее от ближайшего "бочонка", как безжизненно висевший лист метнулся вперед атакующей гадюкой. Конец муравьиного построения слизнуло, будто языком, а лист свернулся в трубку и склонился к появившемуся на вершине бочонка отверстию. Пасть растительного хищника смачно сглотнула, и очищенный красно-коричневый хлыст вновь бессильно опустился на песок.
Иеро озадаченно уставился на "бочонок". По высоте он не доходил ему даже до колена, но дальше в яме росли настоящие великаны, выше человеческого роста, с толстенными стволами. Он снова устремил взгляд на спешащих куда-то муравьев, которые, казалось, совершенно не заметили того, что добрая четверть марширующей колонны внезапно исчезла. Понаблюдав за ними, священник окончательно убедился, что насекомые действительно стараются избегать любой растительности, вне зависимости от ее вида и высоты. Несомненно, у них есть на то серьезные причины.
Он поставил одну ногу на дно ямы, потом другую, и огляделся. Внизу жара уже не так сильно донимала измученное тело, а воздух казался даже немного влажным. Но где же, черт возьми, вода?
Это маленькое богохульство позволило ему перебороть подступающую слабость и собраться с силами. Опустившись на колени и очистив разум от мыслей, он позволил интуиции указать дорогу к цели. После минутного транса Иеро увидел, что его руки вытянуты куда-то на северо-восток. Встав, он побрел в этом направлении, тщательно огибая все попадавшиеся на пути растения.
Метс был настолько измучен, что телом управляло скорее подсознание, чем разум; впрочем, Иеро мог доверять инстинктам, уводившим его из опасной зоны, когда куст-бочонок начинал зловеще изгибаться или остроконечная трава с тихим шипением хищно устремляла стебли в его сторону. Так, словно хранимый волшебством, Иеро ковылял от одной ловушки к другой, сворачивая чуть ли не на самом краю и в то же время твердо выдерживая намеченный маршрут.
Очень скоро он очутился в тени одного из утесов, подобно гнилым зубам торчавших по краям ямы. Возможно, кому-то жара здесь показалась бы просто невыносимой; ему же, ушедшему наконец из-под палящего покрывала солнечных лучей, почудилось, что из раскаленной духовки он попал под своды ледяного дворца; по всей видимости, именно это и привело его в чувство. Однако нельзя сказать, что Иеро почувствовал себя лучше, — теперь он дрожал от колода; к тому же огромный утес загораживал солнечный свет, так что разглядеть что-либо у его основания не удавалось. Священник, вытянув вперед руки, попытался прогнать застилающую глаза темную пелену и вдруг понял, что стоит на краю обширной лужи с прозрачной чистой водой.
Она простиралась в обе стороны, насколько хватало глаз, а дальний ее конец скрывался где-то в тени. Камень под ногой священника отдавал приятным холодком. Отбросив осторожность, Иеро со стоном повалился в лужу.
Только железная самодисциплина спасла странника от немедленной гибели
— он позволил пересохшим губам сделать лишь один осторожный глоток и перевернулся на спину, чтобы благословенная влага постепенно пропитала воспаленную кожу. Многие на его месте поглотили бы огромное количество воды и очень скоро отправились бы на тот свет — от внутреннего переохлаждения или разрыва желудка, — но Иеро опять выручил выработанный годами инстинкт самосохранения. Он подсказал, что сейчас смерть близка как никогда. Стиснув зубы, священник справился с желанием осушить одним глотком все озерцо.
Он пролежал в луже несколько часов, выпивая небольшие, строго отмеренные порции влаги через определенные промежутки времени. Вода была немного кисловата на вкус, зато абсолютно без вредных примесей. Иначе его чувства, натренированные в распознавании всевозможных ядов, не замедлили сообщить об этом. Но нет — это была всего лишь обыкновенная вода, разве что с небольшой примесью соли. И Иеро, зажмурившись, блаженствовал в ней, с удовольствием ощущал, как она пропитывает высохшие мускулы.
Постепенно разум возвращался к нему, и одновременно просыпалась новая потребность, которую тоже следовало немедленно утолить, — он чувствовал, что просто умирает от голода и готов съесть все, что только попадется под руку.
Священник бросил внимательный взгляд вверх, на каменный утес, затем вниз — на гранитное ложе озерца. Очевидно, каменная чаша выполняла роль своеобразного резервуара, где накапливалась столь редкая в пустыне дождевая вода. Да, просто здорово, что он таки добрел до нее! Или был завлечен сюда хитростью. Некоторое время Иеро обдумывал эту мысль, неожиданно пришедшую ему в голову, затем отбросил ее. С потерей ментальных способностей метс стал больше рассчитывать на интуицию, а она пока что не подавала тревожных сигналов.
Наконец он впитал в себя столько жидкости, сколько мог удержать; покрывшаяся мурашками кожа и постепенно усиливающееся онемение конечностей вовремя подсказали ему, что пора выбираться из холодной ванны. Иеро послушно вылез из лужи и уселся у ее края, прислонившись спиной к массивному валуну. Небо вдали потемнело, и священник удивленно отметил про себя, что он, по всей видимости, провалялся здесь почти весь день. Несмотря на стремительно выраставшие тени, солнце все еще дарило тепло, так что он вскоре согрелся и перестал дрожать.
Теперь, порядком восстановив силы, Иеро принялся наблюдать за тем, как готовится ко сну населяющая кратер растительность, и на этот раз отметил гораздо больше интересных подробностей. Воздух был совершенно неподвижным, однако казалось, что свежий ветерок легонько колышет стволы и листья засыпающих растений. Красноватые "бочонки", скатав длинные листья-хлысты в спираль, бережно пристроили их у себя на макушке и моментально стали похожими на головы дородных матрон в накрученных на бигуди локонах. Столь агрессивная днем высокая трава почти полностью втянулась в землю, оставив на поверхности только острые кончики, а "морские звезды" каким-то образом забрались внутрь мясистых стеблей, наверху теперь качались лишь небольшие забавные хохолки. Странный мирок в кратере словно по волшебству преобразился, став еще более загадочным и непонятным.
Уже давно на притихшую впадину легким облачком упала темнота, но Иеро, замерев за облюбованным им камнем, по-прежнему внимательно всматривался и вслушивался, сжимая в руке острый обломок сталактита, найденный им на вершине скалы-башенки. И вскоре в ночной тишине раздались осторожные, едва различимые звуки — те самые, которые он так надеялся услышать.
Кто-то тихонько попискивал и скребся неподалеку от его каменного убежища. Привыкшие к темноте глаза священника различали какие-то маленькие тени, быстро шныряющие туда-сюда по остывшему песку. И вот, совсем рядом с ним, внезапно появилось небольшое, похожее на комнатную собачку существо. Оно вперевалочку потрусило к одному из мясистых стеблей, внутрь которого спряталась "морская звезда", и, подрагивая хвостом, принялось сочно похрустывать мякотью. Иеро отметил, что в дневное время ничего подобного не случалось. Значит, ночью впадающие в спячку растения-хищники становятся совершенно беззащитными. И теперь он мог убедиться, что многие безнаказанно пользуются этим.