- Я могу еще понять, когда в Саудовской Аравии мужчин секут за приставания к женщинам. Многие действительно этого заслуживают. Иной раз и самой за плетку взяться хочется, когда какой-нибудь замухрышка прямо на улице внезапно тебя сзади ниже талии ущипнет. Но, с другой стороны, все должно быть в разумных пределах. А в Сингапуре получается веселая смесь из садизма и гуманизма. Все положенные удары не сразу отвешивают, а постепенно, по частям. Допустим, всыпали кнутом один раз от всей души, потом йодом помазали, полечили, подождали, пока заживет, и опять по новой, следующий удар, и вновь полечили. И так до тех пор, пока весь назначенный судьей цикл не пройдет. Растягивают наказание, себе в удовольствие, а преступнику в назидание. Лучше бы уж сразу дали отмучиться.
После этой гневной эскапады, к сожалению, через некоторое время ее взор упал на список сингапурских празднеств, и беглый пересказ страшной экзотики по ту сторону цивилизации вновь возобновился. Ибо первое место в этом списке занимал праздник Тайпусам, в ходе которого правоверные индусы карают себя сами за совершенные в течение года грехи и ходят по городу, таская на себе кавадисы огромные стальные каркасы, украшенные цветами, перьями и фруктами. Причем эти каркасы крепятся стальными прутьями и крючками прямо на теле кающегося грешника, нещадно протыкая его бренную шкуру и плоть. Прекрасная натура для туристических снимков на память.
Ее беспрерывный треп и смакование грядущих ужасов существенно сократили дорогу и ослабили полетные страдания. Помимо информации, полученной от Лоры, Сюзанну особенно поразили две крупные надписи на транспарантах на английском и китайском языках, украшавшие зал аэропорта для новоприбывших пассажиров. Одна из них гласила: "Никаких чаевых в Сингапуре", что в общем-то непривычно, но совсем неплохо для ее бюджета. А вторая информировала, что за окурок или мусор, выброшенный на улицу, нарушителя ждет штраф в пятьсот сингапурских долларов. Ничего себе, почти двести баксов, подумала Сузи. Интересно, как это местные власти умудряются собирать такие деньги с китайцев, которые, как правило, не отличаются особой чистоплотностью, особенно на улице. Попробовали бы они осуществить такие драконовские меры в чайна-тауне в Лос-Анджелесе.
А вот и ожидающий ее дядюшка Чан, невысокий, худощавый, стриженный ежиком, в круглых очках на серьезном лице, одетый в серые брюки и батик - расписную малайскую рубашку навыпуск. В руках он держал картонку, на которой старательно вывел по-английски ее имя и фамилию. Человек, который будет ее опекать целый год, следить за нравственностью, финансами, успехами в учебе, погружением в старинную китайскую культуру и сообщать всю эту информацию ее родителям.
К счастью, как объяснила еще в самолете всезнающая Лора, любившая собирать всю полезную информацию заранее, жить, скорее всего, им придется на территории университетского городка, в студенческом общежитии, то есть вдали от навязчивого контроля родственников. Так что можно будет не только учиться, но и хорошо повеселиться, это она берет на себя. Иначе какая же это будет студенческая жизнь? По ее хлесткому выражению, "с засохшими от учебы мозгами, с мозолистой от сиденья над словарями "и красной, как у обезьяны, задницей". Пока они молоды и не обременены мужьями и детьми, жить надо без комплексов и активно. Мальчики найдутся, и не обязательно американские. Они надоели еще дома, в Штатах, уж очень однообразные в своих приставаниях, к тому же слишком грубые и примитивные. Надо найти что-нибудь более изысканное, свежее и колоритное. А выбор, как она надеется, будет достаточно большой среди иностранных и местных студентов и педагогов. Да и в самом городе можно будет попастись после занятий и по выходным.
Лора не стала затягивать ритуал знакомства с чужим родственником, сославшись на то, что ей надо еще разменять деньги и попасть 6 университет до конца рабочего дня, чтобы успеть зарегистрироваться, а также решить проблему с жильем. Ну а Сюзанне пришлось выдержать весь положенный при такой встрече ассортимент вопросов-ответов. И про дела в семье, и про здоровье матери, и про жизнь и учебу в Америке, и о планах на будущее. И, в свою очередь, задать соответствующие вопросы самому дядюшке про его домочадцев и про их сингапурскую жизнь, чтобы не показаться невежливой и невоспитанной. Тем более что с этими людьми ей придется еще долго общаться и многое будет зависеть от их расположения.
Обменом денег она решила заняться попозже. У нее были с собой пластиковые карточки и дорожные чеки "Амэрикен экспресс", а также некоторая наличность, которую дядюшка Чан пообещал трансформировать в местную валюту по более выгодному курсу, минуя официальные обменные пункты. Но с этим вполне можно подождать, поскольку все равно остаток дня и ночь придется провести в доме родственников.
Они взяли такси, ибо, как выяснилось, сам дядя машину не водит, хотя и держит ее в гараже. Так и не привык сидеть за рулем и предпочитает, по его словам, более спокойный, безопасный и дешевый общественный транспорт. А когда надо проехать для дела на личном автомобиле, то вождение он возлагает на своих взрослых сыновей, которых у него трое. Причем старший уже успел пополнить семейный клан Чанов еще и двумя внуками. Дядюшка Чан и его наследники были последовательными учениками Конфуция, который сказал, что из трех видов сыновней непочтительности самый страшный - это отсутствие детей мужского пола. Когда-то и ей придется выйти замуж, чтобы исполнить этот мудрый завет великого учителя.
По дороге им несколько раз попадались плакаты с нарисованной счастливой семьей с двумя детьми или двоих детей с одним яблоком на двоих, надкушенным с двух сторон, и стандартной надписью: "Мальчик и девочка - двоих достаточно". Как пояснил родственник, старые добрые китайские традиции и заветы явно идут вразрез с политикой сингапурского правительства, установившего демографический потолок: не более двух детей на семью, независимо от их пола. Нарушители запрета наказываются огромными штрафами и прочими неприятностями. На острове активно ведется борьба с махровым китайским мужским шовинизмом.
От аэропорта такси довольно быстро домчало их в район набережной Раффлза, названной в честь основателя города и порта, откуда начиналось строительство и заселение Сингапура. Именно здесь проходила южная граница старого чайна-тауна, со всем его привычным антуражем, знакомым ей по Лос-Анджелесу. Все те же узкие улочки, забитые народом и застроенные двух-трехэтажными домами, нижние этажи которых занимали лавки, мастерские и ресторанчики. На стенах домов, по южно-китайской традиции, в металлических держателях были укреплены шесты, на которых сушилось белье, порой закрывавшее сверху, как транспарантами, всю улицу.