— Весьма своеобразный способ зарабатывать на жизнь, но так я могу путешествовать с некоторыми удобствами и получаю почти гарантированные приключения! Известность помогает мне добиться безопасности. Мне просто не повезло, что я приземлилась в Зазаре. В любом другом месте были бы газеты и телеграф.
Воспоминание о происшествии, едва не ставшем катастрофой, заставило Рози нахмуриться, потом ее глаза потемнели, она приподняла голову и внимательно прислушалась. Путешественница облизала указательный палец и вытянула его в воздух. Внезапно Рози вскочила, вытащила из ящика компас и проверила его показания. Меня все это немного заинтриговало.
— Что случилось, мисс фон Бек? — Я завернулся в джард и встал на ноги.
Корзина затряслась. Это явно было что-то новенькое.
— Ветер меняется, — сказала она. — Мы понемногу смещаемся к югу. — Она поспешно вынула карты и разложила их на ковре. — Это может стать проблемой.
Я тут же понял, что она имела в виду. Если мы летели между Гатом (который располагался примерно в шестистах милях от Триполи) и Туатом (примерно в шестистах милях от Касабланки) и ветер действительно гнал нас к югу, то печальное предсказание Коли могло сбыться. Нам бы пришлось приземлиться в Тимбукту, запретном городе на другом краю Сахары.
Я уже привык к тому, что солнце всегда садилось прямо перед нами, привык, что мы всегда парили в последних лучах дневного света, но теперь я увидел, как оранжевый шар касался горизонта справа от нас. Внизу проносились сланцевые насыпи, слишком маленькие, чтобы именоваться холмами, а впереди тянулись безводные дюны южной Сахары.
Теперь я оценил мудрость Коли и почувствовал сильнейшее презрение к самому себе.
— Все дороги ведут в Рим, Иван, — говорит миссис Корнелиус, — так тшто можно выбрать удобную.
К сожалению, тогда мне показалось, что я выбрал самую опасную из возможных дорог.
Той ночью мы попытались изучить карту при свете факела, время от времени всматриваясь в дюны и величественные звезды — мы изо всех сил старались определить наше местоположение. Звезды были видны так же отчетливо, как на астрологической схеме, каждая светящаяся точка отличалась от других, все созвездия превосходно просматривались, но мы не умели по ним ориентироваться. Мы надеялись отыскать большое поселение, где можно было приземлиться, рискуя, что кто-нибудь еще начнет палить в нас наугад. Такие проблемы возникали у всех первых воздухоплавателей в Европе; всякий раз, когда они приземлялись, их тут же атаковали местные крестьяне. У нас, по крайней мере, было преимущество: наш «гатлинг», несколько заряженных револьверов «уэбли» и мой «ли-энфилд». Я по-настоящему страдал, вспоминая о друге. Какую он совершил глупость, что не отправился с нами, — но так же, как он отвечал за последствия своего решения, я вскоре, без сомнения, отвечу за собственный выбор. Поскольку Рози фон Бек не отступала, а «снежок» помогал справиться с волнением, мне не оставалось ничего иного, кроме как вернуться к нашим обычным занятиям, моля Бога о том, чтобы он проявил к нам милосердие и не позволил погибнуть в этой сверкающей пустыне.
Я начал пересказывать ей странные истории о Сахаре. Рози требовала самых точных деталей, вынуждая меня сообщать о своих египетских приключениях больше, чем мне бы хотелось. И все же, превращая те ужасы в художественные повествования, я чувствовал себя гораздо лучше. Знание, которое я приобрел в Би’р Тефави, каким-то странным алхимическим путем могло даровать мне преимущество. Побуждения Розы были исключительно чувственными, и все-таки она наслаждалась фантазией, которую, возможно, никогда не осмелилась бы воплотить в действительность, если бы мы не дрейфовали наедине вдали от поверхности земли. И все же в следующие два дня неприглядные стороны нашего затруднительного положения становились яснее и яснее. Рози фон Бек казалась все более возбужденной, когда носилась по корзине, проверяя состояние воздушного шара и следя за работой двигателя. Я не мог сделать ничего полезного, поэтому продолжал погружаться в приключения Секстона Блейка, детектива, когда Рози не нуждалась в моих услугах. Она предпочитала думать, что мое обаяние связано с врожденным стоицизмом бедуинов, но так как я не мог предпринять никаких действий, то мой ум успокаивал «Юнион Джек»[624], помогая забыть о неприятной, но довольно реальной возможности нашей гибели в пустыне. Меня удивляло, что Роза не видела сходства между таким «успокоительным» и собственной склонностью к моим словесным деликатесам. Не было ничего удивительного в том, что после чувственных эксцессов и приступов ужаса мне приходилось искать утешение в «Зените-альбиносе» или «Мастере лицедее»; несомненно, она точно так же утоляла свой голод, поглощая приключения известного детектива, его отважного помощника Тинкера и их ищейки Педро, сражающихся против тысяч смертельно опасных злодеев. Даже Блейк, который поддерживал высокие стандарты просвещенного империализма везде, куда его забрасывала работа, не мог жить одними только идеалами и романами — хотя мне стоит добавить, что в тех историях не было ни единого намека на грязь.
624