Про Сару поползли темные слухи; в сумерках богобоязненные люди старались обходить дом ее родителей стороной. Но, к счастью, новый муж нашелся довольно быстро; им стал сын местного резника, красивый и разбитной, тайная мечта местных девиц на выданье. И хотя он был много беднее того, на что Сара, в принципе, могла рассчитывать, но, во-первых, после смерти отца он оставался единственным наследником, и к нему должно было перейти все дело, а во-вторых, и это, пожалуй, оказалось решающим, Сарины родители испугались, что после случившегося на ней и вообще никто не захочет жениться. К тому же он был очень красив. Когда приятели спрашивали его: не боится ли он жениться на этой ведьме, он отвечал, что такая резвая козочка, с размаху уморившая двух старых хрычей, ему и нужна; они как раз два сапога пара; по бабам он тоже не промах. Когда он умер, Сара подобрала с пола кипу и пиджак, взглянула на винное пятно на рубашке, которую он так и не успел расстегнуть, и вышла из комнаты; ее мать истерически закричала и заранее приготовленным движением упала в обморок. За изрядную мзду резник вызвал полицию из самого Двинска; но полицейские уехали ни с чем. «Вечно эти жиды воду мутят», — мрачно сказал один из них. Привезенный ими врач установил естественную смерть от сердечного приступа. И хотя жители Друи были готовы засвидетельствовать под присягой, что у резникова сына сердца не было вовсе, полицейские уехали и больше не приезжали.
Они не приехали и тогда, когда умер Сарин четвертый муж. Перед свадьбой она долго уговаривала его не жениться на ней, но он был тверд в своей решимости. Впрочем, он был бедняком, польстившимся на ее деньги. Он сказал себе, что измотан нищетой и подобострастием и что либо умрет, либо разбогатеет. Разбогатеет, даже если ему придется жениться на всех адских чудищах сразу. Но он тоже умер, и в Друе о нем не горевали. Ее пятый и шестой мужья были чужаками, случайно оказавшимися в этих краях. Пятым ее мужем был одинокий приказчик из Риги или, как он говорил, маленького Парижа; услышав о состоятельной и смазливой вдовушке, на которой из-за каких-то диких местечковых суеверий никто не хочет жениться, он решил прибрать ее к рукам. К тому же он надеялся, что она понравится его боссу. И, в благодарность за то, что он увез ее из этой дыры, она тоже не останется… — да разве он был единственным, кто делал карьеру с помощью своей жены?
— Я знаю, милочка, что я тебе не по нраву, — сказал он, манерно вытягивая губы и поглаживая набриолиненную челку, — ну ничего, будь умницей, стерпится-слюбится.
А ее родители в очередной раз возблагодарили Создателя за то, что их угрозы и проклятия заставили Сару согласиться, и за то, что после столь долгого отсутствия женихов он все-таки смилостивился, и наконец-то их дочь, как обычно, поправила кипу и, запахнув пиджак бывшего приказчика, вышла в пустую комнату, где ее родители тихо сидели над остатками скромной, почти тайной трапезы, пока их зять копал могилу в саду.
Шестого мужа ждали долго. Он был из богатой семьи. Он приехал с приятелями провести время здесь в этой глуши на «пленэре». Он хорошо говорил по-русски и немного по-французски. Он прочитал Лермонтова и Байрона в русском переводе. Он тосковал по полной жизни. Говорил, что он фаталист. В ответ на отказ (на этот раз отказал и ее отец) он пригрозил, что отдаст ее под суд за прежние выходки. Он говорил, что связан с революционерами и охранкой. Он пришел на свадьбу уже пьяным, а его приятели держались на ногах еще хуже. Он был свободным и страстным. Он втащил Сару в спальню и бросил на кровать. От него несло перегаром. Его тело рухнуло на нее, и ей пришлось подставить руки, чтобы смягчить удар. От него пахло потом и исступлением. Сара отбросила тело на пол и зажгла свечу. И уже со свечой она вышла к его друзьям, лежащим вдоль стен. Они были слишком пьяны или слишком равнодушны, чтобы понять, что произошло; они утащили тело к себе, сказав ей, что собираются использовать его вместо подушек. Те же, кто еще могли встать, предложили Саре заменить ушедшего; но она вышла.