Веротерпимость молодого ислама могла бы служить образцом для многих последующих поколений приверженцев Аллаха. Халиф Омар, хотя и обещал христианам наложить запрет на проживание в Иерусалиме евреев, но, по некоторым сведениям, он сам пригласил из Тверии 70 еврейских семей, которым было разрешено построить свой квартал вокруг Силоамского бассейна в юго-восточной части города. Ряд источников утверждает, что именно в этот период под западной стеной Храмовой горы, которая теперь называется Стеной Плача, появилась первая синагога, именовавшаяся «Пещерой».
Евреи, в отличие от христиан, с большим энтузиазмом восприняли мусульманское строительство на священной горе. Новые святилища представлялись многим из них своеобразным перевоплощением Соломонова храма. Поэтому прибывшие в Иерусалим евреи с большой охотой выполняли работу по уборке и обслуживанию мусульманских храмов на Храмовой горе. К тому же эта служба освобождала их от уплаты обязательного налога — джизьи. Пока страной правили Омейяды, евреи благословляли арабских пришельцев, а иерусалимский раввин возносил хвалу Всевышнему, облагодетельствовавшему свой народ, позволив «царству Ишмаэля» (Измаила) завоевать Палестину.[116] Приход ислама означал для них освобождение от византийского ига и надежду на возвращение из изгнания.
Эпоха мирного сосуществования трех религий в Иерусалиме длилась недолго. В халифате начались смутные времена, антиомейядские восстания охватили многие провинции от Ирана и Ирака до Сирии. Последние омейядские халифы не только утратили в своей стране социальную опору, но и лишились поддержки собственных войск. Этим не преминули воспользоваться давние соперники Омейядов, являвшиеся потомками Аббаса, одного из родственников Мухаммеда. В 749 г., объединившись с шиитскими противниками Омейядов из Ирана и Ирака, они уничтожили под корень всю первую династию арабских халифов, варварски надругавшись даже над уже умершими ее представителями.
Победа Аббасидов имела важные последствия для статуса Иерусалима. Своей столицей новая династия в 762 г. сделала Багдад. Иерусалим таким образом отдалялся от политического центра империи, оказывался в глубокой провинции и становился не более чем второстепенным городом паломничества, гораздое менее значимым, чем Мекка и Медина. Если омейядские правители были частыми гостями в Святом городе и иерусалимские жители даже знали их в лицо, то из 37 аббасидских халифов, правивших на протяжении 500 лет, только двое побывали в Иерусалиме. Все же на первых порах посещение Иерусалима еще входило в программу новых правителей, так как являлось своеобразной демонстрацией преемственности и законности их власти. Но уже не было у них тех великих порывов, той широкой щедрости, благодаря которым их предшественники в прекрасных памятниках возвестили о приходе в Иерусалим исламской эры.
Халиф аль-Мансур заехал в Иерусалим в 757 г., возвращаясь из хаджа в Мекку, и нашел город в полуразрушенном состоянии после сильного землетрясения 747 г. Были повреждены и «Купол скалы», и Аль-Акса, но, увы! халиф не нашел нужным выделять средства на их восстановление. Для оплаты ремонтных и строительных работ он приказал переплавить в монеты золотые пластины купола храма и золотые и серебряные украшения мечети.
Несколькими десятилетиями позже, уже в IX в., когда у Иерусалима появилось его арабское название Аль-Кудс (Священный), город посетил халиф аль-Мамун (813–833 гг.). После этого визита в надписи на «Куполе скалы» имя ее основателя Абд аль-Малика было заменено на имя халифа аль-Мамуна, поскольку Аббасиды всячески старались стереть с лица земли память о своих предшественниках Омейядах. При этом позабыли исправить дату строительства «Купола скалы» — 691 г. Аль-Мамун, правивший спустя сто с лишним лет, вошел в историю как халиф-узурпатор чужой славы. До сих пор арабская вязь под золотым куполом напоминает о глупости человеческого тщеславия, ослепленного ненавистью к политическим противникам.
Аббасидские халифы ужесточили политику в отношении местного населения. Если для Омейядов главной опорой служили иноверцы-зимми, обеспечивавшие основные доходы в их казну и пополнявшие собою ряды военных наемников и государственных чиновников, то Аббасидская династия делала ставку на новообращенных мусульман — mawali. Они теперь занимали высокие государственные должности и составляли костяк аббасидского режима, установившего «новую эру» на исламском Ближнем Востоке.
Одновременно ислам претерпевал трансформацию, намечалась тенденция к большей закрытости, обособленности от религий-предшественниц. В период первоначального накопления исламских ценностей почтительное отношение к «людям Писания» (евреям и христианам) отражало унаследованное от пророка стремление подчеркнуть преемственность исламской монотеистической традиции. По мере притока новообращенных, многие из которых, кстати, являлись бывшими иудеями и христианами, в исламе развивалось и поощрялось духовенством чувство собственного превосходства над религиями более раннего откровения. Представление о своей вере как единственно истинной укреплялось и возводилось в абсолют.
Все эти перемены имели крайне негативные последствия для обстановки в Иерусалиме. Он оставался городом зимми, главным образом христианским городом, что наглядно отражалось в его внешнем облике. В Иерусалиме, да и по всей Палестине все еще стояло много церквей и монастырей, которые хранили накопленные за века сокровища. Мечетей же было значительно меньше. Столичные власти не проявляли особого интереса к Иерусалиму и не стремились соперничать с христианами в области религиозной архитектуры. Зато при Аббасидах появились многочисленные постановления о разрушении храмов зимми, о запретах на восстановительные или ремонтные работы в церквах и монастырях. Мало того, что природные бедствия и набеги грабителей причиняли большой ущерб христианской собственности, теперь ее разрушение и уничтожение стало непосредственно государственной политикой. Малейшие усилия христианских иерархов, направленные на поддержание достойного внешнего вида своих святынь, становились поводом для межрелигиозных конфликтов.
Иерусалимский патриарх Фома I (807–821 гг.) едва не предстал перед судом за то, что произвел ремонт купола ротонды Анастасис, который сильно обветшал. Мусульмане направили протест властям, обвиняя патриарха в том, что он нарушил исламский закон о культовых строениях зимми, которые не должны быть выше мечетей. Вокруг этого эпизода сложился интересный рассказ о том, что один старик-араб предложил Фоме I помощь, в оплату за которую потребовал установления ежегодного пособия для себя и своих потомков в размере 1000 золотых монет. Он посоветовал христианам предложить своим обвинителям указать размеры церкви до ремонта; поскольку ни у кого таких сведений не было, то и доказать, что отремонтированный купол стал выше предыдущего, не представлялось возможным.[117] В этой истории, выдержанной в жанре иерусалимских легенд, достоверно только одно: огромная сумма, которую иерусалимским патриархам действительно приходилось выплачивать сарацинам в качестве откупа за сохранение в городе своих храмов.
Багдадские правители вводили все новые антихристианские ограничения: не разрешалась публичная демонстрация Креста, были запрещены церковные свечи и колокольный звон. Халифы Гарун ар-Рашид и аль-Мутеваккиль особенно усердствовали во введении новых установлений относительно одежды зимми: христиане должны были одеваться в голубое, а евреи в желтое; женщинам-немусульманкам запрещалось носить шелк; при входе в банные заведения зимми должны были иметь на себе отличительный знак. До нас не дошло никаких точных данных относительно того, насколько строго эти постановления соблюдались в Иерусалиме, но нет оснований сомневаться в том, что они действовали в Палестине так же, как и в других частях Аббасидской империи.
Последствием арабского завоевания Иерусалима явилось неуклонное сокращение численности грекоязычной христианской общины. Причем из Палестины уезжали наиболее обеспеченные и образованные ее представители, которые могли позволить себе расходы на длительное путешествие и имели хорошие связи в Византийской империи. Остававшиеся православные греки втягивались в процесс арабизации. Арабский язык постепенно внедрялся в ритуально-религиозную практику, Иерусалим превращался в центр переводов Священного Писания с греческого языка на арабский. Отсюда религиозная литература, переведенная на арабский, распространялась в самые отдаленные уголки страны, способствуя арабизации церковного богослужения.
117
25 The History of Jerusalem. The Early Muslim Period 638-1099. Ed.by J.Prawer and H.Ben-Shammai. NY, 1996 p.141.