Вот я вижу тебя улыбающимся скептиком. Что вызывало твой скептицизм? Неверие в беспомощность всех этих союзов городов и земских союзов, которыми московская и тифлисская буржуазия припудривала свое участие в истреблении людей с помощью военной машины <…> А ты меня спрашивал: – А для кого ты хочешь брать Царьград? Этим язвенным вопросом ты отслоил меня от прошлого и помог мне обратить свой талант к будущему. Это была осень шестнадцатого года. Ты помнишь эти сады Семирамиды, где мы с тобой карабкались над бездной, чтоб обласкать русскими руками клинописные надписи Аргишти второго, и где однажды я застал тебя, – еще не доверяющего мне – в тайной беседе с солдатами, которым ты, должно быть, рассказывал то же, что и мне, о тайнах марксистского познания человеческой судьбы, и в том числе моей – поэта, жаждущего взять Царьград, и тебя, свеженького беглеца из Тифлисской тюрьмы. <…> Кажется, я не ошибусь, если скажу, что Борис Евгеньевич Этингоф был первым, кто кратко и умно показал мне бездну, над которой стояла русская интеллигенция в своей некоторой части, не успособившейся понять историческое величие большевизма. И когда через год, уже в Урмии, в Персии, где под вой шакалов мы узнали о Февральской революции, ты, ставя горьковский вопрос передо мной – с кем же ты? – нарисовал карикатуру на меня в склоненной позе над поверженными порфирами и коронами – и спросил меня, помещу ли я эту карикатуру в издаваемом мною на стеклографе журнальчике «Шерифханский пересмешник» – я ответил тебе делом, поместив эту карикатуру на себя в своем журнале[52].
Б. Е. Этингоф послужил прототипом для образа большевика и фельдшера Цивеса в романе С. М. Городецкого «Алый смерч»:
<…> Цивес чувствовал себя очень неплохо и ежеминутно восторгался красотами природы <…> – Нет! – прорезал железный грохот голос Цивеса, – ждать мы не будем! Мы начнем, а западный пролетариат подтянется. Мы уже начали, а если б не война… <…> Революция неизбежна! <…> Посредине, на операционном столе сидел лохматый Цивес <…> На нем была грязная шинель. Огромный термос, как всегда, болтался на одном боку, на другом маузер в деревянном футляре, на спине свисала походная фельдшерская сумка. Широкоскулое обветренное лицо хитро улыбалось, черные глаза быстро обводили присутствующих, заскорузлая рука ежеминутно ковыряла чернильным карандашом в широко разинутом рту, отчего губы уже залиловели. Речь его лилась громко[53].
Поэт также написал стихотворение на смерть Б. Е. Этингофа, где вновь обратился к воспоминаниям о турецком и персидском фронтах[54].
В 1917 г. после Февральской революции Б. Е. Этингоф вошел в состав Тифлисского районного комитета партии, был избран в Тифлисскую городскую думу и работал членом редколлегии газеты «Кавказский рабочий». Об этом также вспоминал и С. М. Городецкий:
В том же семнадцатом году, когда я, опоздав в отступлении, тем самым спас тебя от шамхорского побоища, устроенного грузинскими меньшевиками русским большевикам, попал в Тифлис, я встречался с тобой в редакции «Кавказского рабочего»<…>[55].
Б. Е. Этингоф был делегатом II съезда Советов (от солдат персидского фронта) и VI съезда партии, после которого его оставили в Петербурге в качестве члена первого ЦК Пролеткульта, организованного А. В. Луначарским еще до Октябрьской революции[56]. Он был участником штурма Зимнего, в дни революции – членом редколлегии газеты «Известия ВЦИК». В марте 1918 г. первый ЦК Пролеткульта направляет его на Кавказ для организации Кавказского комитета[57]. В автобиографии Б. Е. Этингофа читаем:
В марте 18 года ЦК партии был вновь командирован для подпольной работы в Закавказье. Краевым комитетом партии в Тифлисе был оставлен во Владикавказе <…>[58].
Б. Е. Этингоф с марта 1918 г. по февраль 1919 г. работал председателем Пролеткульта Терской республики[59]. О его деятельности в этот период свидетельствует Ф. Х. Булле:
Весною 1918 года т. Этингоф прибыл из Москвы в Терскую область (где я тогда работал) в качестве ответственного сотрудника Наркомпроса с мандатом, подтвержденным ЦК ВКП (б), и до февраля 1919 г. работал на ответственных партийных постах, главным образом по народному образованию и в качестве лектора[60].
На протяжении 1918 г. Б. Е. Этингоф принимал участие в военных действиях во время восстания полковника Л. Бичерахова. В его автобиографии говорится:
52
53
54
57
РГАСПИ, ф. 124, оп. 1, д. 2223, л. 6—7. Публикации:
59
«Народный театр. Во вторник 2 июля в отделе внешкольного образования состоялось совещание деятелей драматического искусства по вопросу об организации театрально-драматического подотдела. Открывая совещание, заведывающий отделом т. Этингоф познакомил присутствующих с целью организации отдела вообще и театрально-демократического подотдела в частности. Первой задачей театрально-драматического отдела является организация двух трупп, одной местной, другой передвижной для области. Прения, возникшие по этому вопросу, выявили полное согласие собравшихся по вопросу об организации народного театра, который привил бы трудящимся массам вкусы, необходимые в видах поднятия их культурного уровня. В этих целях собравшимся предложено было объединиться в профессиональный союз, при наличии которого возможна была бы передача средств производства (театра) в руки трудящихся (артистов), тем более, что народная власть не собирается быть антрепренером. Собравшимися решено было немедленно приступить к организации такого союза, а для разработки вопросов о народном театре в ближайшем будущем созвать второе совещание» // Народная власть. 1918. Четверг 4 июля. № 72. В той же газете говорится, что Отдел внешкольного образования и есть Терский отдел всероссийского пролеткульта (Там же. 1918. Вторник 16 июля. № 81).