5. И явственно одно, когда исполнение доброго дела затевают с добрыми намерениями, оно служит во спасение души. И если размышление о добром — само по себе благо, то исполнение правого дела после этих размышлений — еще большее благо. Наивысшим же благом является спасительная польза, которая через достойные деяния питает душу. Посему пусть каждый помышляет о добром деле, чтобы наполнить его подобающим для исправления трудом, дабы наконец оказаться достойным, чтобы принять высочайшую награду, которая не исчезнет в вечности.
Ибо он не только вернул мир и восстановил прежние права церкви, но и своим пламенным призывом задумал изгнать из христианских земель язычников. И поскольку он всячески усердствовал над тем, чтобы возвысить все, что исходит от Господа, то все, почти как отцу своему, охотно выказывали ему послушание.
Глава 5
О раздоре между папой Урбаном и Гвибертом
1. Однако дьявол, который всегда изо всех сил стремится к погибели человеков и, подобно льву, рыщет в округе, выискивая, кого бы поглотить{51}, подбил противника папы, некоего Гвиберта{52}, обуреваемого гордыней, привести в смятение народ. В то время как предшественник [Урбана] Григорий{53}, он же Гильдебранд, по праву занимал престол, этот Гвиберт, поддерживаемый своеволием упомянутого императора баваров{54}, захватил апостольскую власть, изгнав самого Григория из пределов базилики Святого Петра.
2. Но поскольку Гвиберт действовал столь превратно, то лучшая часть народа{55} не захотела его признать. Урбан же был избран{56} согласно праву и посвящен в сан кардиналами-епископами{57}. Именно ему после смерти Гильдебранда стремилась выказать послушание большая и более благочестивая часть народа.
3. Однако Гвиберт, воодушевленный поддержкой упомянутого императора и подстрекательствами многих римлян, столь долго, насколько был в силах, удерживал от Урбана монастырь Святого Петра{58}. Поэтому Урбан, будучи пока удаленным из [своей] церкви, странствовал по землям и приводил к Богу заблудший народ.
4. Гвиберт же, преисполнившись гордыни от верховенства над церковью, выставлял себя милостивым папой для грешников и, незаконно отправляя среди своих сторонников апостольскую власть, высмеивал все постановления Урбана как недействительные.
5. Однако в том же году, когда франки, первый раз направлявшиеся к Иерусалиму, проходили через Рим{59}, Урбан при помощи одной очень знатной матроны Матильды, которая была весьма могущественна в римском отечестве{60}, обрел всю полноту папской власти.
6. Гвиберт в то время находился в Алемании. И, таким образом, тогда было два римских папы, и многие не знали, кому из них повиноваться, у кого просить совета и к кому немощным обращаться за исцелением. Одни благоволили одному, другие — другому.
7. Однако людскому разумению было очевидно, что Урбан был более законным (папой]. Ибо совершенно справедливо следует полагать, что тот является более достойным, кто отвергает свои страсти, как своих врагов.
8. Гвиберт был архиепископом города Равенны и весьма отличался почетом и богатством. И можно только удивляться, почему он не был удовлетворен таким изобилием! Тот, кто должен был всем служить примером справедливых деяний, зачем, преисполнившись гордыни, столь необдуманно рассчитывал захватить скипетр власти Божьей? Воистину, его следует не добиваться силой, но принимать с благоговением и набожностью.
9. И потому нет ничего странного в том, что весь мир взволнован и приведен в смятение, поскольку сама римская церковь, которая всему христианству дает достоинство исправления, повсюду охвачена такой смутой, которая тотчас передается подчиненным членам. От исходящих же по главным нервам страданий ослабевает все.
10. Эта церковь, которая была нам словно мать, молоком которой мы взращивались, чьим примером мы могли наставляться и чьим советом укреплялись, была тяжело потрясена заносчивостью этого Гвиберта. Когда голова так измучена, неизменно поражены и члены.