Я заметил, что Инна Ильинична мне не поверила. Ее светлые глаза смотрели на меня с невольным укором.
— О чем это ты говоришь? — удивился Строганов. — Наш мальчик имел какое-то отношение к масонам?!
— А ты разве не заметил его увлечение мистикой, экзальтацию, наконец, таинственные исчезновения в неурочное время?! Я же предупреждала, что это добром не кончится!
В коридоре послышались шаги, и в дверь постучали.
— Входите! — крикнул Александр Савельевич, и на пороге возникла вся перепуганная дворня, включая кухарку и кучера.
— Кто и когда заходил в кабинет Виталия Александровича в последний раз? — прогремел над головами прислуги голос разгневанного хозяина.
Люди шептались, переглядывались между собой и молчали.
— Ну, — настаивал Строганов. — Я спрашиваю в последний раз!
Я не питал никаких иллюзий насчет того, что кто-нибудь из них признается в чем-либо.
Вперед выступила кухарка Наташа и, скрестив красные, загрубевшие руки на груди, произнесла:
— Так никто туда после похорон не заходил, ключи же всегда при себе Инна Ильинична держала.
— Мог быть и дубликат, — не сдавался хозяин.
Он выстроил в ряд всю свою челядь и принялся опрашивать каждого по очереди. Но результаты допроса так ни к чему и не привели.
— Ну, может быть, кто-нибудь из вас видел или слышал что-нибудь подозрительное? — уже взмолился хозяин заложен— ного дома, но люди в ответ только пожимали плечами.
— Сдаюсь, — отчаялся Строганов, подняв свои руки вверх.
Люди потихонечку начали расходиться. В кабинете осталась только преданная Инне Ильиничне горничная Ариша. Я распрощался с осиротевшими хозяевами, напоследок выспросив у них адрес бывшей невесты Виталия.
Кучеру в экипаже я велел отправляться к Кутузову, и колеса застучали по мостовой. Погода начинала медленно портиться, с моря налетел порывистый ветер, небо заволокло свинцовою мглой. Я подумал о том, что погода словно бы предостерегает о грядущей опасности. На душе у меня было тревожно, какая-то мысль не давала покоя, но я никак не мог ее уловить, она ускользала от меня подобно змею.
Я достал из кармана сюртука листок со своими записями и снова стал раздумывать над значением букв. В соответствии с моими выводами Виталий Строганов задолжал некоему «Л» около ста рублей. Меня смущала прописная буква «а» в скобочках, по соседству. Я предположил, что она и означает тот самый Английский клуб, о котором мне говорили родители погибшего. Дело оставалось за малым — достать пригласительный билет. Как всегда в таких случаях, я решил обратиться к Кутузову. Принадлежность к могущественной тайной организации открывала передо мною практически любые двери.
Я сожалел о том, что не знал имени мастера Виталия, и мог только гадать, что же такое назревало в Ордене, из-за чего его рядовой член мог лишиться жизни. Ложа, в которой я состоял, придерживалась орденской системы Золоторозового креста, а потому пыталась решать всевозможные вопросы, в том числе и политические, путем алхимии, астрономии и даже магии. Поэтому мне трудно было сразу разобраться в происходящем, особенно учитывая тот таинственный ореол, который окружал всю деятельность ложи.
Кому же все-таки понадобилось перевернуть вверх дном весь кабинет покойного рыцаря ордена «Золотого скипетра»? Я подозревал, что здесь пахнет чем-то большим, нежели банальной охотой за деньгами. Я рассчитывал навести на эти мысли Кутузова.
Наконец экипаж остановился у кутузовского особняка. Я ударился локтем о ручку каретной дверцы, когда возница басом уведомил меня, что мы прибыли.
Как я и ожидал, Иван Сергеевич снова собирался на какую-то важную встречу, и мне чудом удалось застать его дома. Он предстал предо мной во всей своей государственной красе, в белом мундире со звездою и лентою.
— Яков Андреевич, очень рад! — приветствовал он меня. — Какие-то новости? — оживился Кутузов. — Пройдемте в библиотеку, там мы сможем переговорить спокойно.
Я согласно кивнул и последовал вслед за мастером. Когда двери за нами закрылись, Иван Сергеевич спросил:
— Вы напали на след убийцы?
— Нет, но…
— Неужели он и вправду покончил с собой? — перебил он меня, на его лице отразилось недоумение.
— Я так не думаю, — туманно заметил я.
— А в чем же тогда причина вашего неожиданного визита? — удивился Кутузов. — Вы нуждаетесь в помощи? — предположил он встревоженно.
— Нуждаюсь, — признался я и пересказал ему все, что мне удалось узнать к этому моменту.
— Так вы полагаете, — ужаснулся Кутузов, — что в ложе назревает предательство?!
— Не берусь утверждать, — осторожно ответил я. — Но кому и зачем понадобилось обыскивать строгановский кабинет? К тому же, как объяснить исчезновение всех бумаг, так или иначе связанных с Орденом? Это кому угодно покажется подозрительным! Я бы рекомендовал проверить архив. Вдруг обнаружится исчезновение какого-либо документа, компрометирующего Орден?
Кутузов нахмурился, и я прекрасно понимал его беспокойство. Политика — вещь серьезная! Кое-какие бумаги при ближайшем рассмотрении могли бы ой как не понравиться государю, и это могло бы грозить нашей ложе закрытием!
— Отправляйтесь домой, — ответил Иван Сергеевич. — Я пришлю к вам человека с пригласительным билетом в Английский клуб. На этот счет можете быть спокойны, так что продолжайте расследование!
О бумагах Кутузов ни словом не обмолвился, но я был уверен, что Иван Сергеевич непременно моему совету последует.
III
Я вернулся домой спустя полчаса, взволнованный и заинтригованный происходящим. Внутреннее чутье подсказывало мне, что дело с самоубийством принимает серьезный оборот, хотя я и полагал, что убийца, если мои догадки верны, и Строганов стал жертвой предателя, оставил слишком много следов, которые так или иначе рано или поздно на него выведут. И я не завидовал убийце, ибо сказано в нашем древнем уставе: «Клятвопреступник, да не избежишь ты казни твоего сердца!»
Мира, как обычно, дожидалась меня в английском парке, неподалеку от дома, среди хаотично посаженных деревьев.
— Как успехи? — заулыбалась она.
— Еще не знаю, — пожал я плечами. — Дело кажется мне запутанным.
— Убийство? — спросила Мира, ее черные глаза сделались серьезными.
Я кивнул.
— Как много зла в нашем несовершенном мире! — воскликнула она. — Я так устала за вас переживать! Неужели, Яков Андреевич, вы никогда не бросите ваше опасное занятие?!
— Мира, Мира, — я покачал головой. — Боюсь, мне придется тебя разочаровать. Я вижу смысл своей жизни в поиске истины. Ради этого я даже утратил частицу своей свободы!
Мне нередко случалось откровенничать с индианкой, но ни единого раза не заставила она меня пожалеть об этом. Мира умела хранить тайны не хуже иного масона.
— Прохладно, — сказала девушка, поежившись в своем спенсере. Легкая куртка была наброшена ею на тонкое полупрозрачное платье из голубого флера. Погода и в самом деле испортилась, поэтому я взял ее под локоть и заторопился домой, под крышу своего особняка, выстроенного в античном стиле.
— Как Кинрю? — поинтересовался я. — Оторвался ли он от своих шахмат?
Мира усмехнулась:
— Едва ли.
Однако, как оказалось, индианка ошиблась. Мой золотой дракон уже давно наблюдал за нами из гостиной и отошел от окна только тогда, когда мы с ней переступили порог.
— Какие новости? — осведомился он, с видимым интересом. — Неужели я пропустил что-то любопытное? — Он сощурил свои и без того узкие глаза, которые превратились почти что в щелочки.
И тогда я пересказал ему все, что со мной случилось за этот день, предварительно прикрыв за собой все двери. Мира же покинула нас, удалившись в свой будуар, который располагался на втором этаже.
Я показал Кинрю свои записи, скопированные мною с часов почившего Строганова.
Японец слушал меня очень внимательно, не сводя с меня выразительного, сверлящего взгляда. Когда я замолчал, он задумался, а затем изрек:
— По-моему, это все же самоубийство.