2 сентября. — Они научились использовать огонь. Не разводить огонь, нет, до этого они, слава богу, не дошли. Пока еще. Но скоро могут дойти. Зато они умеют жечь вещи. И знают, что большинство имеющихся у нас вещей горят. И похоже, испытывают злобную радость, наблюдая за тем, как вещи сгорают. Это началось с бочек, оставленных снаружи. Потеря невелика. Но это дало им ощущение победы, что раздражает. И потом, это подстегивает их на то, чтобы отличиться еще лучше, то есть еще хуже. Вчера настала очередь нашей шлюпки. Тоже не катастрофа: в случае необходимости мы все равно не сумели бы добраться до материка на этой ореховой скорлупке. Но все же…
Никаких вестей. Радиоприемник не работает. Это молчание начинает на меня давить.
3 сентября. — Я пробовал чинить радиоприемник. Дело дрянь. Нужны запасные детали.
И потом, у меня возникли другие проблемы. Профессор нездоров. Морально и физически. Он слабеет. Мы все слабеем. Во всем. Я становлюсь ленивым, вялым, безразличным. Мне трудно совершить самое простое действие, связать две мысли, начиркать несколько строчек в этом дневнике.
А вдруг, спрашиваю я себя, при климате этого острова кретинизм — заразный?
5 сентября. — Крепон от страха совершенно пал духом… От страха… А может быть, от чего-то еще. Может быть, у него совесть нечиста… Во всяком случае, он уже не вылезает из постели.
Но и не спит. Его глаза всегда широко открыты. Он не пьет, не ест и едва отвечает на все, что ему говорят, отвечает в основном неотчетливым бурчанием. Бурчанием, напоминающим бурчание кретинов. Неужели мы останемся покинутыми в этой маревой лохани и будем медленно окретиниваться? Фу!
Сегодня утром я не умывался.
7 сентября. — Кретины всё смелеют. А мы всё тупеем. Этой ночью они сумели пробраться на склад, у нас под носом — под бородой, — пока мы были погружены в тяжелый сон. Они уничтожили или забрали значительную часть провизии: галеты, сухофрукты, сгущенное молоко. Что касается последнего продукта, не понимаю зачем: они не умеют открывать консервные банки. Инстинкт разрушения.
Мы не реагировали. Где оно, время карательных экспедиций? Мне кажется, уже далеко в прошлом, хотя…
Все равно, это не должно повторяться слишком часто. Иначе что с нами будет? Без помощи, без продуктов…
11 сентября. — Ну, всё. Они попытались поджечь наш барак. Как глупо! Ведь теперь они живут в каком-то смысле за наш счет, живут тем, что у нас похищают, или тем, что мы им оставляем. Но если бы это не было глупо, то они не были бы кретинами.
Ну и ночь! Я становлюсь все более инертным. По несколько дней не притрагиваюсь к дневнику. Неужели и впрямь 11 сентября? Кажется, после последних строчек, датированных 7 сентября, прошло уже несколько недель. Мы коснеем в маразме и безделье. Один лишь профессор по-прежнему безмолвно возится с пробирками и растворами, со своей пагубной бесполезной кухней. Разумеется, когда его не трясет лихорадка. А еще он очень похудел.
Меня разбудил какой-то храп. Помню, как в полусне у меня мелькнула мысль: громко же храпит сегодня Вальто! Затем, через какое-то время, вновь засыпая, я подумал, что это не храп. Подумал прежде всего из-за запаха: запаха смолы и характерного аромата горящей ели. Горели просмоленные доски… Барак был в огне.
Осознав серьезность ситуации, я вскочил. В помещении было необычно жарко, прямоугольное окошко на высоте человеческого роста в деревянной перегородке барака кроваво пламенело. Я схватил свой револьвер и, что-то крича, бросился к двери. На мой крик отозвался лишь Вальто. Профессор еще с вечера принял снотворное и беспробудно спал. Крепон лежал недвижно. Уже ничто не сдвинуло бы его с места. Он пробормотал какую-то молитвенную чушь и еще глубже зарылся под одеяло.
Мы распахнули дверь… Так я и думал. К стене барака кретины свалили кучу отбросов и обломков — картон, бумага, деревяшки — и подожгли. Метрах в десяти стояла группа из трех десятков особей: они взирали на нас, смотрели вызывающе, злобно и скалились как гаргульи. Полумрак пожара делал их еще более уродливыми и в то же время призрачными. Обуянный яростью, я выпустил в них, в толпу, наугад весь заряд автоматического пистолета. Вальто поспешил сделать то же самое. В ответ на выстрелы раздались крики, скулеж, вой; кретины разбежались во все стороны. Вместо того чтобы потушить огонь, мы пустились их преследовать, перезаряжая пистолеты, безумно вопя, выкрикивая проклятия и тратя пули впустую.