«Б. Гугенот. Л.».
Победная улыбка озарила лицо Дианы. В этих немногих словах заключалось оружие для победы, и теперь она знала, как действовать.
– Впрочем, графиня, – сказал Франциск, приближаясь снова к своей любовнице, – мне кажется, Монморанси не может жаловаться на мою честность. Я позволял ему пять лет мучить своего врага, но теперь нужно это прекратить. Это верно, что подобное решение не понравится господину коннетаблю, но зато доставлю много радости другому верному моему другу и товарищу по оружию, маркизу Бомануару.
Диана насмешливо взглянула на короля и потом вдруг разразилась таким гомерическим хохотом, что совсем поставила его в тупик.
– Что вы нашли смешного в моих словах? – спросил озадаченно король. – Вы, верно, находите глупым то, что я говорю о таких серьезных делах с такой ветреницей, как моя прелестная Диана?
– Нет… Ох! Нет… Напротив… Но, что хотите, слыша от вас, что Бомануар ваш друг – ха, ха, я не могу удержаться от смеха, извините меня!
Лицо Франциска еще более нахмурилось.
– Сударыня, – сказал он коротко и резко, – я вас прошу воздержаться от подобных неприятных замечаний по поводу человека, которого я люблю и уважаю; это один из первых дворян Франции.
Графиня моментально сделалась серьезной.
– Простите меня, сир, – сказала она с достоинством, – но мне кажется, что христианский король не может иметь верного и милейшего друга… гугенота.
Франциск был поражен. Он всегда боялся и презирал еретиков. В любовных своих похождениях он не делал никогда разбора. Ему было безразлично: поддавалась ли его ухаживаниям горожанка, крестьянка или просто потерянная женщина самого низкого сорта; но он умер бы от страха и ужаса, если бы знал, что дотронулся до еретички и, не задумавшись, предал бы ее сожжению, как последовательницу Кальвина[36] или Лютера.
И вдруг с розовых губок графини де Брези слетело столь страшное и опасное для Бомануара обвинение в ереси. От подобного обвинения ничто не могло спасти человека: ни знатность рода, ни чин, ни военная храбрость. Тот, которого обвиняли в ереси, рано ли или поздно, но должен был ожидать строгого суда.
Инквизиция, появившаяся сначала в Тулузе, быстро распространилась по всей Франции и не щадила намеченные ей заранее жертвы. Если все же принцы королевской крови, подобно Конде, избегали ее, то не по своему высокому роду или положению, а только потому, что были сильно вооружены и укреплены в своих замках и, таким образом, составляли настолько крепкую кость, что она приходилась не по зубам воинам веры. Именно это слепое настойчивое преследование, без различия сословий или положений, заставляло дворян и граждан – кальвинистов – браться за оружие для защиты свободы своей веры и сделало прекрасную Францию несчастной и проклятой страной.
Обвинение в ереси Бомануара произвело глубокое впечатление на суеверного Франциска. Последствие этого обвинения, хотя и без доказательств, по одному простому подозрению или капризу, обычно губило человека.
– Еретик! Бомануар еретик?! – воскликнул король неуверенным тоном. – И вы в этом вполне уверены, Диана?
– Уверена ли я?! Не он ли вместе со своим другом Конде заседает в тайных собраниях гугенотов в окрестностях Парижа? Разве не он запретил доминиканцам – посланным от святого отца папы – проповедовать на своих землях и собирать с его вассалов деньги за индульгенции?
Эти факты были явным плодом фантазии самой графини. Эта вновь принятая в общество Лойолы союзница отлично знала, по правилам своего господина, что клеветать всегда выгодно: ибо от клеветы всегда что-нибудь да останется.
– Неужели это правда? – негодовал монарх. – Все мне изменяют: идут спасать других, между тем как сами должны быть судимы. Ах, Бомануар! Ты намерен спасти другого из тюрьмы, когда сам должен быть не менее наказан!
В это время слуга короля Тасмен постучал в дверь и спросил, не угодно ли будет королю принять великого коннетабля де Монморанси.
– Монморанси здесь?! – заволновался король. – Но если он увидит вас со мной, графиня, он может предположить…
– …самые невероятные вещи, – продолжила она совершенно спокойно. – Тем не менее, Франциск, вам необходимо принять его, так как он может дать важные разъяснения…
– Пусть будет так, как вы хотите, Диана, – решил король. – Тасмен, попроси герцога де Монморанси войти!
Минуту спустя на пороге комнаты появилась статная и строгая фигура старого герцога. Он низко поклонился королю и вежливо поцеловал руку Диане, не выказывая между тем ни малейшего удивления тому, что видит ее здесь. И, пользуясь правами своих лет и чина, сел.
36