– Ну, что вы мне предложите? – спросил после недолгого молчания король. – Я полагаю, что, придя ко мне сообщить такие новости, вы приготовили уже все средства?
– Да, государь, если только я осмелюсь вынести их на ваше усмотрение.
– Говорите, я приказываю.
– Я повинуюсь. Насколько я успел узнать, все эти заговорщики нуждаются в средствах и в людях и только-только начали свои действия. По-моему, лучше всего выследить их, потом нагрянуть и уничтожить сразу всех.
– Делайте так, как вы находите необходимым, герцог, – скрывая свое волнение, проговорил король. – Если бы я знал, что они только пугают меня, то, собрав дюжину-другую моих верных воинов, заставил бы их навсегда перестать шутить с королем.
– Здесь дело не в осмотрительности со стороны вашего величества, – сказал почтительно коннетабль, – а справедливость требует, чтобы каждый, кто нарушает спокойствие государства, был строго наказан. Думаю, что больше не нужен вашему величеству и могу немедленно идти заняться своими обязанностями.
– Еще минуту, герцог, – сказала графиня, – его величество хочет кое о чем спросить вас и собирался даже специально послать за вами.
Король недовольно поморщился.
– Диана, – сказал он умоляющим тоном, – разве нельзя было это дело отложить до другого раза?
– Мне кажется, дела подобной важности откладывать нельзя, – и, обращаясь к коннетаблю, она пояснила: – Речь идет о деле де Пуа.
– Де Пуа! – крикнул герцог с притворным, полным ярости удивлением. – О нем не может быть речи, так как оно основано на слове короля; а другого закона я не признаю!
Король нахмурил брови.
– Позвольте, Монморанси, – сказал иронически Франциск, – ваша правда, что вы не признаете других законов; это я знаю про закон человечности, который вы так ужасно нарушили поступком против несчастного графа Виргиния!
– Спешу напомнить вам, государь, – сказал старик с почтением, – что я имел полное право убить его, а между тем сохранил ему жизнь; конечно, я не окружил его удовольствиями, – добавил язвительно коннетабль. – Но все-таки, если бы мне вздумалось употребить полное мое право, то де Пуа был бы теперь уже мертвым и все нашли бы это вполне естественным.
– Убийство я допускаю, потому что вы убили бы, спасая свою честь, но подобное медленное мучение, к которому вы его приговорили, Монморанси, это уж слишком жестоко.
– Поверьте, государь, что я охотно бы поменялся мучениями, которые переносит граф де Пуа в своей тюрьме, с теми, которые пять лет терзают мою душу, – проговорил герцог.
Эта громкая фраза была произнесена с полным достоинством и величием и весьма тронула Франциска.
– Итак, – спросил он, – что вы от меня хотите?
– Я?.. Ничего. Вот уже пять лет, как вы позволили мне мстить моему оскорбителю, и единственно, о чем я могу просить вас, это не мешать моему праву и не дозволять другим вмешиваться в частное дело первого дворянина Франции. И больше я не позволю себе обеспокоить ваше величество ни малейшей просьбой.
– Но я, герцог, которая первая открыла и донесла, что Бомануар еретик и изменник, я просила бы еще что-нибудь, – сказала Диана.
– Что же, графиня, – резко заметил Франциск, – может быть, вы желаете, чтобы я уступил полдержавы монсеньору Монморанси, с правом высшего и низшего суда над подданными?
Монморанси понял, что игра зашла слишком далеко и что нужно ее прекратить.
– Ваше величество, позвольте уверить вас, – сказал он с низким поклоном, – что я ничего не желаю и счастлив служить интересам вашим и вашему королевству.
– Вот именно для интереса и для славы нашего государя, – воскликнула Диана, – я нахожу необходимым, чтобы король дал вам письмо, герцог, в котором он одобряет ваши действия и тем ставит преграду попыткам ваших врагов!
– Но ведь я дал слово Бомануару… – начал Франциск.
– Разве можно считать действительным обещание, данное еретику? Ведь вы знаете, государь, что святая церковь разрешает верным католикам не соблюдать обещаний, когда эти обещания идут на пользу еретикам.
– Ну пусть будет по-вашему, Диана, – проговорил король. – Дайте мне мой письменный прибор, и я напишу герцогу это письмо.
Воспользовавшись минутой, когда Франциск уселся писать, Диана победоносно посмотрела на Монморанси, который ответил ей взглядом полным благодарности.