Аббат покачал головой.
– Сын мой, то, о чем вы просите меня, уже сделано.
Король даже привскочил.
– Как?! Уже сделано? – проговорил он.
– Конечно. Первоначальное уверение ваше звучало так правдиво и утвердительно и к тому же вы имеете такое сходство с личностью короля, что я тотчас послал курьера в Лувр для необходимых разъяснений.
– И что же курьер нашел в Лувре? То, что я говорил вам? – спросил с жаром тот, который выдавал себя за Франциска.
– Увы, – сказал грустно аббат, – весь двор был объят ужасом, но не потому, чтобы не знали, где король, а по той причине, что было слишком известно, что именно с ним случилось. И курьеры заполнили все дороги не для того, чтобы искать короля, а для того, чтобы объявить всем траурную весть.
Король с ужасом слушал.
– И наконец, – продолжал аббат, – брат, которого я послал в Лувр, по милости Генриха II и благодаря своему монашескому одеянию, был допущен в часовню поцеловать руку покойного короля.
Король громко вскрикнул:
– Умер! Франциск Первый умер?!
И, закрыв лицо руками, он повалился на кровать.
То, что случилось с ним, в действительности переходило всякие границы. В таком положении можно в самом деле сойти с ума. Живого человека оплакивали, считая его мертвым; кроме того, вполне справедливо считая себя королем Франции, слышать, что другой взошел на трон, и, имея полное сознание своей личности, не иметь возможности доказать все свету. Немудрено, если после таких волнений и страданий Франциск начинал бушевать.
– Если даже я не король Франции, – сказал он, – то должен же я быть кем-нибудь. Ведь невозможно, чтобы человек такой величины, как я, мог внезапно свалиться с неба.
Бедняга старался шутить, но слезы наполнили его глаза. В это время аббат вынул из кармана письмо и подал пленнику, говоря:
– Умеете вы читать?
– Я, – сказал Франциск, – поэт.
– Хорошо, хорошо, – ответил снисходительно монах. – Тогда прочитайте это письмо.
Король схватил бумагу и прочел:
«Монастырь Св. Варнавы.
Воскресенье, 2 апреля.
Милый мой брат во Христе!
Отвечая на письмо вашего преподобия, мы должны вас предупредить, что в пленнике, описанном вами, мы признали бедного помешанного служку, убежавшего пять дней тому назад из монастыря.
Этот служка зовется Матурин Гранже; ему сорок пять лет, и он имеет замечательное сходство с нашим королем Франциском I; у него отличный характер, и он весьма послушен, кроме дней припадка, когда он считает себя королем.
Так как бедный помешанный очень любим всеми нами, то мы все очень благодарим вас за попечение о нем. Отошлите, как можно скорее, его обратно к нам, где его ожидает его келья и где он снова будет жить покойно. Мы надеемся, что вы присоедините молитву вашу к нашим мольбам, чтобы бедный Матурин скорее поправился.
За сим, милый брат по Христу, я молю Бога, чтобы Он сохранил вас под своим святым и достойным покровительством, и прошу вас не забыть меня в святых молитвах ваших.
Вильгельм, аббат».
Франциск остановился, смущенный и побежденный. Таким образом, личность его вполне разъяснилась. Он был Матурин Гранже, в этом не было ни малейшего сомнения; а великий и властный Франциск Франции покоился теперь вечным сном. Внезапно другая мысль заставила его встревожиться.
– Скажите, отец мой, – сказал он, – что думает церковь о переселении человеческой души?
Аббат вовсе не изумился подобным вопросом. Он угадал мысли пленника.
– Сын мой, – сказал он степенно, – церковь учит нас, что человеческие души после смерти тела судятся Господом и идут, смотря по назначению, или наслаждаться радостями, или терпеть муки окаянных. Но есть примеры, когда души, покинувшие одно тело, переходят в другое, и это потому, что Бог по своей бесконечной доброте приостанавливал окончательный суд и давал душе время покаяться в первых своих грехах.
Франциск громко вскрикнул:
– Вот то-то и есть! Отец мой, вы видите во мне большого грешника. Прежде я был в самом деле Франциском Франции…
Аббат слегка улыбнулся, а король продолжал:
– Самый большой мой грех был любострастие, и разгневанный Господь Бог послал мне смерть в большем грехе, в объятиях женщины, которая была женой другого. Я был предназначен аду; но Бог, давая мне время покаяться, перенес душу мою в тело Матурина Гранже. Я каюсь, искренно каюсь! Господь Бог, открой мне путь в рай!
И кающийся преклонил лоб к ногам аббата.