Аббат, стоя, смотрел с гордостью на смиренного и валяющегося у его ног. Неужели это был великий, гордый Франциск де Валуа?!
Выдуманная сказка, которая бы заставила улыбнуться самого глупого, простого священника Сорбонны, подействовала настолько, что могла свернуть ум первого повелителя католического мира.
И аббат имел причину гордиться. Король, лежащий у ног священника, который нагло подсмеивался над ним, – вот высшая победа этих злобных людей с черными душами, собранных Лойолой и которых он намеревался вести к победе!
XIX. Лисицы и львы
Доснанже – так звали аббата монастыря – наслаждался некоторое время своей победой и затем сказал мягким голосом, протягивая руки лежащему у его ног и помогая ему встать:
– Встаньте, дорогой сын мой! Если то, что вы говорите, правда, то благодарность ваша к Богу должна быть огромна и вы должны признать это чудо с большим раскаянием.
– Что нужно делать? Я готов.
– Прежде всего держите в тайне этот факт. Потом, если вы желаете спасти себя в вашей новой жизни, как я надеюсь, то вы можете это сделать только через добродетели под видом Матурина Гранже, и из этих добродетелей, поверьте, первая есть скромность…
– Я буду скромен, отец, – сказал, вздыхая, король.
– Потом, когда вас признают достойным принадлежать к нашему святому обществу, вы должны произнести три обета: бедности, целомудрия и послушания, которые составляют основание монашеской жизни. Вы будете заперты в келью этого ордена и проведете ваши дни в уединении и в молитве, оплакивая горькими слезами грехи ваши.
– Я готов послушаться, отец! – прибавил Франциск, желая оставить все сладости жизни, изведанные им.
– И если, – продолжал аббат, особо подчеркивая эти слова, – если случится, что демон, приняв образ какого-нибудь вашего друга… даже самого дорогого, и захотел бы вас заставить принять прежнее ваше величие, то вы должны решительно отринуть его соблазн.
– И в этом я с вами согласен, – сказал Франциск, наклоняя голову и вздыхая смиренно.
Вдруг раздались истошные крики в прихожей монастыря. Две сторожевые собаки бешено залаяли, потом отчаянно завизжали и наконец затихли. Страшный шум слышался по коридорам.
– Что это такое? – воскликнул король, вскочив на ноги.
В это время раздался голос за дверьми:
– Отец мой, напали на монастырь, сторожевых собак убили!
– Нужно защищаться, непременно! – вскричал король и, возвратясь к своей наклонности, схватил скамейку и поднял ее кверху в такой угрожающей позе, что аббат побледнел. Плоды его поучений пошли прахом.
– Вспомните, – сказал монах, – о моих предупреждениях. Демон, чтобы соблазнить вас, может принять вид какого-нибудь вашего друга… отвергайте соблазн, если хотите быть спасенным!
Но дверь внезапно открылась. На пороге появился вооруженный человек: это был маркиз де Бомануар! За ним виднелся отряд солдат, с которыми боролись пять или шесть монахов, крича и протестуя.
– Государь! – кричал Бомануар, входя в келью со шпагой в руке. – Нам удалось открыть место вашего пленения!.. Государь, возвратитесь в ваше королевство, утешьте ваше семейство и ваш народ. Друзья! Наш монарх найден, да здравствует Франциск!..
– Да здравствует Франциск! – кричали все, входя и наполняя келью короля.
– Это демон… – шептал монах, – не поддавайтесь искушению…
Но Франциск, уронив скамейку, всматривался в вошедших. Его ум, осажденный различными потрясениями, блуждал.
– Бомануар, – прошептал он наконец, – ты ли это или это призрак, походящий на тебя?
– Государь, вы не узнаете меня? – воскликнул Бомануар. – Вы вполне можете довериться мне и последовать за мной, уверяю вас!
Король был убежден; после недолгого раздумья он со слезами на глазах протянул руку маркизу.
– Я верю тебе, Бомануар. Первый раз ты мне спас жизнь, теперь ты спасаешь мне трон и честь! Добудь мне одеяние, чтобы я мог спокойно и с полным величием въехать в Лувр.
Один из оруженосцев принес богатое одеяние кавалера, заранее приготовленное Бомануаром.
– Обождите минуту, – сказал, входя неожиданно, совершенно седой величавый старик. – Государь, узнаете вы меня?
Король пристально посмотрел на него.
– Нет, – сказал он грустно, – хотя черты немного знакомы мне.
– Я граф Виргиний де Пуа, государь, – сказал дворянин. – И я первый готов предложить жизнь свою для спасения жизни короля.
Франциск покраснел. Ему было совестно, что человек, находившийся его повелением в таком ужасном и долгом плену, отвечает на это таким великодушием!
– Граф, вы хотите упрекнуть меня! – сказал смущенно монарх.