Оставшись один, король почувствовал, что силы покинули его. Приговор сыну хотя и был жесток, но справедлив, и если не волновал совесть короля, то глубоко раздирал его сердце.
– Мой сын! – шептал он. – Убить его по моему распоряжению!
И невольная дрожь пробежала по жилам короля. Вспомнилось ему, как сын его появился на свет и сколько надежд возлагал он на этого младенца, наследника династии, и потом, когда наследник, юношей уже, участвовал в войне и, побеждая врагов, наполнял гордой радостью сердце отца… И что же вышло в конце концов? Сын его изменник и отцеубийца! И скоро по одному только знаку отца эта молодая жизнь перестанет существовать, и шпага великого прево заставит покатиться голову, предназначенную со дня рождения носить корону Франции.
Тысячи мыслей бродили в голове этого всемогущего властителя. Зарождалась мысль о прощении сына, но совокупность поступков отодвигала прощение на задний план. Король все мог бы простить, но не подобное ужасное оскорбление, о котором, впрочем, Генрих ничего не знал, так как, составляя замысел, он сделал условие, чтобы отец его имел богатое и спокойное убежище. Король встал, бледный и решительный.
– Генрих умрет, – сказал он глухо, – я решил это, и сам Бог не заставит меня изменить решение.
– Бог всемогущ, сын мой, – произнес позади него какой-то голос.
Франциск обернулся. Перед ним стоял старичок, невысокий, бедно одетый и хромой; его можно было принять за самого простого, если бы не глаза, горевшие каким-то жгучим огнем. Король почувствовал какой-то суеверный страх. Но он тотчас же оправился и, приняв строгий вид, спросил:
– Кто вы такой?
– Я Игнатий Лойола, – отвечал скромно старик, просто произнося это знаменитое имя, которое во всей Европе возбуждало страх и почтение в народе и королях.
Монарх содрогнулся: странность неожиданного посещения отвлекла его немного от грустных мыслей.
– Так это вы, – произнес король, проницательно смотря на Лойолу, – тот, которого считают теперь уже святым, когда он еще жив.
– Один Господь Бог свят, – возразил Игнатий, – мы бедные грешные, только веруя и раскаиваясь, надеемся спастись.
– Как вы оказались здесь, несмотря на мой приказ, запрещающий вход сюда кому-либо?
– Бог направлял мои шаги, дабы я мог исполнить поручение, данное мне Им.
Святой человек не сказал настоящей причины, что, кроме путеводителя Бога, он имел пособниками нескольких хранителей – тайных членов общества, которые хотя понимали ответственность, которую они принимали на себя, но все-таки не осмелились преградить дорогу генералу ордена.
– Поручение! – воскликнул король с подозрением. – Бог послал вас с миссией ко мне, святой отец?
– Да, – отвечал серьезно основатель ордена иезуитов.
– Хорошо, я вас выслушаю… Человек, подобный вам, имеет право рассчитывать на мое внимание. Но попрошу вас немного обождать здесь; я должен сперва выполнить одно важное дело.
– Государь, – воскликнул Игнатий, – именно ради этого важного дела Бог и послал меня к вам!
Король резко от него отвернулся.
– Преподобный отец, это дух Божий вдохновил вас или вы пришли по просьбе кого-либо другого?..
– Государь, позвольте вам доказать…
– Часто, – перебил его монарх с иронией, – часто даже люди, носящие святое звание, путают свои желания с желанием Бога.
– Хорошо, король, представляю вам доказательства, – гордо произнес Лойола. – Бог мне сказал: иди в Лувр! Там теперь король Франции совместно с кардиналом и прево, а также и герцогом Энженом, осуждает сына своего на смерть…
– Вы ошибаетесь, святой отец, – пытался оправдаться король, все же сильно побледнев при этом.
– Они там, – продолжал Лойола, указывая на дверь, в которую вышли названные четыре личности. – Они в той комнате ожидают вашего приказания, монарх, и если этому приказу не воспрепятствует сверхъестественная сила, то будет запятнана кровью благородная корона Франции.
Игнатий простер вперед руку и продолжал:
– Но Бог обо всем подумал и послал меня сказать вам, как некогда он Сам сказал Аврааму: «Король, не проливай крови сына твоего!»
Франциск, бледный, отступил немного и сказал:
– Монах, святой ты человек или нет, но ты обладаешь непонятной покоряющей силой. Я готов выслушать тебя!
XXI. Трон и алтарь
Лойола начал:
– Ваше величество, очевидно, забыли, что король выше человека. Франциск Франции, занятый мщением за свои частные обиды, забывает интересы своей короны.
– Ты ошибаешься, Лойола, – сказал гордо король, – Франциск как человек простил бы: никакая обида не может заставить отца приговорить к смерти сына. Но как монарх великого народа, я должен в первую очередь блюсти интересы царства, а потом уже свои, а потому тот, кто поднимает руку на своего короля, должен умереть.