– Что угодно господину кавалеру?
– Могу я говорить с настоятелем?
– Его преподобие еще не сошел в приемную, тем не менее вы можете войти, я вас провожу.
Монах-привратник и Карло вошли в длинную и мрачную комнату со сводами.
– Подождите меня здесь, господин кавалер, – любезно предложил монах, – я доложу о вас.
Благочестивый отец-настоятель не заставил себя долго ждать. Это был человек высокого роста, худой, неопределенных лет, с холодной физиономией, хотя улыбка не сходила с его тонких губ.
– Вы, кажется, хотели меня видеть, сын мой? – сказал он, обращаясь к Карло. – Чем могу служить вам?
– Я пришел просить гостеприимства у вас, святой отец, – отвечал Карло.
– Гостеприимство для кого?
– Лично для себя.
– Что же побуждает вас к этому?
– Простите, святой отец, к чему вы меня об этом спрашиваете?
– Сын мой, покровительство церкви оказывается только в особых случаях. Судя по вашему роскошному костюму, вы должны принадлежать к высшему обществу. Что же привело вас сюда? Признайтесь, как на исповеди, быть может, дуэль?
– Нет, святой отец, я могу вам поклясться, что не дуэль, – отвечал Карло.
– Что же именно, скажите; иначе я не смогу оказать вам гостеприимство.
Карло Фаральдо недолго колебался. Терять ему было нечего. На улицах Рима он не избегнет жестокой мести Анны Борджиа; здесь, в стенах монастыря, он в безопасности. Все эти мысли с быстротой молнии промелькнули в голове молодого человека, и он с полной откровенностью рассказал настоятелю всю свою страшную историю с молодой красавицей герцогиней.
– Теперь для меня все ясно, – сказал настоятель, выслушав юношу. – Ваше положение действительно критическое: иметь врагом племянницу католического короля Испании опасно более, чем вы можете себе представить.
– Значит, я пропал!.. – вскричал Карло.
– Успокойтесь, сын мой, – заметил глубокомысленно иезуит, – племянница святого отца по своей чрезмерной гордости отшатнулась от нас, и мы даже не знали, где она находится, ну а теперь, так как она живет в Риме…
– Она меня убьет.
– Не беспокойтесь, герцогиня ни о чем не узнает. Через час вы уже будете одеты в сутану послушника и будете принадлежать к монастырю.
– Да неужели! – вскричал Фаральдо, приняв слова за шутку.
Между тем настоятель приказал позвать монаха-привратника, которому сказал:
– Отец Игнатий, если вам покажется, что сегодня утром вы впустили в монастырь великолепно одетого кавалера, то помните, это было не более, как дьявольское наваждение.
– Святой отец, – отвечал, низко кланяясь, привратник, – я не впускал никакого кавалера внутрь монастыря и благодаря Господу Богу и святой Мадонне никакой иллюзии не подвергался.
«И… вот оно дело-то куда пошло, из меня хотят состряпать иезуита, – пробормотал про себя венецианец. – Впрочем, выбирать-то мне не из чего, а за воротами монастыря все равно меня ожидает смерть. Стало быть, есть резон покориться».
Вскоре настоятель приказал одеть венецианца в сутану послушника и представил его всем монахам.
VIII. Суд
У ворот монастыря Святого Доминика собралась толпа. Предстоял суд над еретиком. Святые отцы-инквизиторы доминиканского ордена под председательством его эминенции кардинала Санта Северина спешили из своих келий в громадный зал со сводами, где назначено было экстраординарное заседание святой инквизиции. Процесс, который должен был слушаться трибуналом, уже обстоятельно обследован на предварительном следствии. Кардинал Санта Северина как уполномоченный от святого престола должен был санкционировать все собранное на предварительном следствии, допросить преступника, а также и утвердить приговор судей. При появлении председателя все судьи встали со своих мест и поклонились ему в пояс. Кардинал занял председательское кресло, объявил заседание открытым и отдал приказание ввести подсудимого. Вскоре вошел Франциск Барламакки, закованный в цепи. Он уже не был более тем пламенным юношей, каким мы его видели в монастыре Монсеррато, среди рыцарей храма. В его густых волосах пробивалась седина, на челе лежала глубокая дума, спокойное лицо выражало величие и беспредельную доброту. Кардинал Санта Северина посмотрел пристально, и легкий румянец покрыл щеки его эминенции. Секретарь-доминиканец, с бесстрастной физиономией, настоящий тип инквизитора, приступил к допросу.
– Кто вы такой? – спрашивал доминиканец.
– Франциск Барламакки из Лукки, – отвечал подсудимый.
– Известно ли вам, в чем вы обвиняетесь?
– Не совсем, я бы просил ваше преподобие сказать мне.
– Вы обвиняетесь в пропаганде идей, противных католической церкви, в особенности всего того, что касается власти его святейшества папы.