– О, благодарю, благодарю тебя! – прошептал Пий IV, и при этом его угасающие глаза наполнились слезами благодарности. – Да будет над тобой всю твою жизнь благословение умирающего и благословение Божье, да будешь ты великим и счастливым папой, и пусть как можно позже царство небесное увенчает твое земное царствование!..
Кардинал схватил исхудалую руку больного, видневшуюся из-под одеяла, и поцеловал ее.
– А теперь, – продолжал Пий IV, так сильно понизив голос, что его собеседник с трудом мог расслышать его слова, – теперь, Санта Северина, выслушай мой последний совет.
Кардинал совсем склонился над кроватью, так что его ухо почти касалось уст умирающего.
– Когда ты станешь папой, то тебя окружат различные партии, в особенности же главы различных религиозных орденов… Не давай никому преимущества, будь справедлив и добр ко всем, но не делайся ничьим рабом, иначе с тобой будет то же, что случилось со мной: я часто видел добро, желал его… и не мог его сделать… Это единственный упрек совести, оставленный мне жизнью.
Санта Северина вздрогнул. Он думал о цепях, связывавших также и его, тяжких цепях, способных не только помешать ему сделать добро, но и принудить его делать зло.
– Ты вздыхаешь? – спросил встревоженный папа. – Разве и ты также связан каким-нибудь договором или обязательством с какой-нибудь из партий, оспаривающих друг у друга остатки церковной власти?
Кардинал не отвечал.
– Я понимаю тебя, – продолжал умирающий, – ты дал обещания, принял на себя обязательства… Но зло не может быть велико, если только твои обязательства не даны темной и могущественней ассоциации, которая во время моего царствования смело опутала своими сетями весь католический мир… Скажи мне, разве и ты завлечен в ловушки иезуитов?
Кардинал глухо простонал.
– Значит, это правда? – горестно воскликнул Пий IV. – Таким образом, борьба будет труднее…
– Борьба! Говорите вы, отец мой, – прошептал кардинал. – Борьба невозможна! Я побежден, не начав еще этой борьбы. Если бы вы знали…
И Санта Северина откровенно рассказал Пию IV все, что произошло между ним и отцом Еузебио, и последовавшие за этим деспотические поступки ужасного общества. Кардинал говорил так тихо, что в комнате слышно было только тяжелое дыхание умирающего.
– Все это серьезно, – сказал папа, – но ты не должен преувеличивать опасности. Если, как простой кардинал, ты вполне зависел от этих монахов, то не забудь, что выбор в папы даст тебе полную власть над ними и дар связывать и разрешать на земле и на небе. Я оставляю тебе богатую казну; заплати свой долг иезуитам и, таким образом, стань выше их. Уничтожь твои обещания, так как они не согласуются с интересами церкви; и если общество не будет тебе покорно и послушно, то уничтожь его. Римский папа не должен иметь равных себе в католической церкви и никому не обязан отдавать отчета в том, что ему угодно делать.
– Я исполню ваши приказания, – твердо ответил кардинал.
– Благодарю тебя, сын мой! Ты будешь избранником Божиим, ты освободишь церковь от тяжкой тирании, начинавшей уже подавлять ее. Наблюдай за самой ярой католической партией, за иезуитами и за королем испанским; пусть они будут тебе друзьями, но не господами, а если они попробуют взять над тобою власть, то объяви им войну. Лютер еще не достиг того, чтобы угроза отлучения от церкви не производила сильного влияния на воображение народов.
– Отец мой, я исполню все это, если б даже мне стоило это жизни!
– О, они не дойдут до этого, – прервал его папа. – Глаза народов устремлены на апостольский трон, и всякая сколько-нибудь темная драма, разыгравшаяся на нем, подала бы поводы к слишком сильным обвинениям, а иезуиты не решатся так рисковать. Нет, ты не умрешь! А если б даже и умер… то все же поспособствуешь истреблению этого гнусного общества и тому, что эта язва церкви будет вырвана с корнем!..
– И я умру осчастливленный тем, что послужил такому благому делу! – проговорил Санта Северина глухим голосом.
– Благодарю тебя! – повторил папа. – Теперь… подай мне… это распятие… Боже, помилуй меня, если я согрешил пред Тобой!