Вот чем был этот человек, великий по своему честолюбию, как все сильные натуры, человек, презиравший видимую роскошь, чтобы тем легче сохранить действительную власть, и соглашавшийся ходить согбенным и оборванным на глазах людей, чтобы тем сильнее сознавать всю безграничность своего могущества, когда оставался наедине с собой.
Старик резко прервал изъявления почтения отца Еузебио.
– Итак, – сказал он, – вы говорили с главным кардиналом?..
– Да, я говорил, но с тех пор произошли новые события, которые мне необходимо сообщить вашей святости.
– Вы говорите о процессе Барламакки?..
– Именно так, монсеньор. Приказом кардинала Санта Северина предписано приостановить допросы и велено перевести заключенного в лучшую и более просторную камеру. Такие меры обыкновенно предшествуют скорому освобождению.
– Но по какому же праву Санта Северина отдал такие распоряжения? Ведь он не камерлинг!..
– Вам известно, монсеньор, что, по нашему настоянию, кардинал был выбран генеральным комиссаром в процессе этого нехристя, следовательно, его власть была уже довольно велика и при жизни папы, в настоящее же время, когда папский престол не занят, она стала безгранична. С другой стороны, кардинал Альдобрандини, имеющий как камерлинг папскую власть, пока не избран новый папа, очень близок с кардиналом Санта Северина, на которого он смотрит как на будущего папу.
– Теперь передайте мне ваш разговор с главным кардиналом.
– Он радостно встретил меня, говоря, что наши желания будут исполнены. И прочитал мне имена тридцати восьми кардиналов, обязавшихся подать голос за Санта Северина, так что его немедленное избрание несомненно.
– Кроме этих слов, были еще и доказательства?..
– Из беседы с кардиналом я понял, что, исключая двух неаполитанцев, в которых нельзя быть уверенными до тех пор, пока не состоится голосование, другие обязались действительно. К тому же и тех, что уже приехали, достаточно для первого тура избрания.
– Что вы ему ответили? – спросил старик, окинув иезуита своим мрачным взглядом.
– Я ему ответил, что боюсь, чтобы его усердие не было слишком преждевременно, что нужно было прежде получить инструкции от святого отца, генерала нашего ордена…
На губах иезуита появилась легкая усмешка, когда он услышал этот намек на конституционального владыку, власть которого принадлежала ему.
– Может быть, вы были не правы, поступив таким образом, – сказал старик после короткого размышления. – Эти слова могут внушить некоторое подозрение главному кардиналу, и мы можем встретить серьезные препятствия, когда дело дойдет до настоящих выборов.
– Разве я должен был допустить, чтобы обстоятельства сложились так, что выбор Санта Северина стал бы неизбежен?..
– Еузебио, вы более всех других общих избирателей способствовали тому, чтобы известным образом определить мое поведение относительно Санта Северина. Очень вероятно, что без вас я допустил бы его гибель со всеми его коллекциями, этим последним остатком язычества, которое вместе с Львом X было столь пагубно для католицизма.
– Вы правы, монсеньор, – сказал испанец, покорно опуская голову. – Я был уверен в этом человеке, так как тщательно изучил его; мне казалось трудным заставить его принять бенефицию[48], но раз он ее принял, я думал, что он будет принадлежать нам телом и душой.
– И тем не менее вы видите?..
– Повторяю вам, что вы правы. Но хотя я себя и упрекаю в этой ошибке, хотя и говорю, что серьезность поручения, доверенного ему, как первое испытание, послужила, быть может, поводом к возмущению его слабой души, тем не менее мне кажется, что должно иметься какое-нибудь особенное обстоятельство, уничтожившее в глазах Санта Северина важность слова, данного им тому, кто его спас.
– Я знаю это обстоятельство, – холодно сказал старик socius.
48