Нервное движение герцогини показало отцу Еузебио, что стрела попала в цель.
– Этот шевалье д’Арманд, – продолжал он равнодушно, – умер, как говорят, от отравы; удар, нанесенный ему потом кинжалом, должен был замаскировать действие яда. Его величеству донесено, что доктора, которым было поручено вскрытие тела, все согласны в том, что он умер от яда, но они не сумели определить, каким ядом был он отравлен. Вот этой-то научной тайной и интересуется мой августейший патрон.
Пока иезуит говорил, Анна успела оправиться, ее обычная энергия вернулась к ней.
– Я не имею права выяснять причину любопытства моего дяди, – сказала она с оттенком легкой иронии, – но напрасно ищу мотива, по которому он прислал вас ко мне.
– Он прислал меня к вам потому, что ваша светлость, может быть, сможете найти рецепт, по которому составляют этот драгоценный яд.
– Его величество ошибается, – спокойно ответила герцогиня, – я никогда не обращалась к моим фамильным архивам, чтобы проверить эти истории о ядах, о которых ходит так много слухов; говоря откровенно, я даже и не верю в правдивость этих досужих вымыслов.
– Ваша светлость, я буду умолять вас тщательнее проверить ваши воспоминания, – ответил иезуит с поклоном.
По мере того как обращение и слова иезуита становились все более и более почтительными, Анна все сильнее ощущала нарастание заключавшейся в них угрозы.
– Зачем вы спрашиваете меня об этом? – воскликнула она, уступая раздражению, которое столь ослабляет спорящего. – И почему я должна отвечать на ваши вопросы?..
– Потому, что одна особа, которую ваша светлость отлично знает, уверяет, что вы в состоянии исполнить мою просьбу, – с хладнокровной твердостью ответил отец Еузебио.
– Одна особа!.. И кто же этот негодяй?..
– Это Карло Фаральдо, состоящий послушником в монастыре Святого Игнатия…
Анна встала бледная, дрожащая.
– А я его исповедовал, – прибавил безжалостный монах, также вставая со стула.
Глаза девушки сверкали, как у тигрицы, и она, словно в забытьи, начала что-то искать вокруг себя.
– Ваша светлость, может быть, ищет способ избавиться от самого преданнейшего из слуг своих? – спокойно сказал иезуит. – Если это так, то я, к сожалению, должен предупредить вас, что принял все меры, чтобы моя смерть не осталась неотомщенной… не ради себя, так как моя жизнь ничего не стоит, но ради поверенных мне чрезвычайно важных интересов…
Горячая слеза обожгла лицо герцогини. Эта женщина, которая с сухими глазами и с жестокой усмешкой на устах присутствовала при смерти стольких несчастных, выпивших смерть в ее поцелуях, оплакивала теперь свою униженную гордость, но не смела возмутиться. Нога, попиравшая ее так безжалостно, была вылита из бронзы: сопротивляться было бы бесполезно. Герцогиня опустила голову.
– Возможно ли! – воскликнула она минуту спустя в порыве негодования и злости. – Возможно ли, что мой дядя, опекун и единственный близкий родственник, оставшийся у меня после смерти моего отца, прислал ко мне своего поверенного с единственной целью оскорбить меня!..
– В чем вы нашли оскорбление, ваша светлость? – возразил иезуит еще смиреннее. – Его величество хочет знать во что бы то ни стало, что это за яд, и иметь флакон этого знаменитого препарата. Без сомнения, было бы неосторожностью доверить его кому-либо другому, но католический король так благочестив и столь достойный сын церкви Божией, что нечего опасаться…
Анна сделала движение. Благочестивость и религиозность Филиппа II были достаточно известны; всякий знал, что он не отступил бы даже и перед смертью тысячи человек, если бы они ему мешали. Если ему понадобился яд, то это значило, что был кто-то лишний на сем свете. Но не это интересовало Анну. Она скорее думала о том, что может получить благодаря нескольким каплям яда: прощение или забвение прежних преступлений?
– Предположим, – проговорила она почти весело, – что в архивах моего дома я найду рецепт… и что, изучив его со вниманием, смогу составить по нему препарат…
– Подобное предположение как нельзя более согласуется с желаниями его величества… а также с интересами вашей светлости, – сказал Еузебио, кланяясь.
– Итак, предположив это, я могу надеяться, что мой дядя… и его союзники… оставят меня в покое?
– Ваша светлость всегда можете рассчитывать на покровительство вашего августейшего дяди и на почтительную преданность нашего ордена.
– Не будем тратить понапрасну слов! – воскликнула девушка, нетерпеливо топнув ногой. – Если я вам дам то, что вы у меня просите, король испанский и ваше общество обязуются ли стать моими друзьями?