— Значит, вы предполагаете, что его святейшество в назначенный день должен отправиться к праотцам?
— Да, предполагаем.
— Но помните, для этого важного предприятия необходимо иметь много сильных, а главное, преданных людей.
— Успокойся, Гербольт, мы их имеем.
— Но, кроме людей, надо еще иметь много денег.
— У моей матери они есть. Что бы ты сказал, — продолжал Зильбер, — если бы я движением ноги вызвал из-под земли весьма сильных моих помощников?
— Я бы сказал, что ты, мой друг, с ума сошел.
— В таком случае, смотри, — отвечал Зильбер, топнув несколько раз. Вскоре после этого близ Колизея из развалин показалась фигура.
— К вашим услугам, синьор кавалер, что прикажете?
Гербольт не мог прийти в себя от изумления.
— Кто этот господин, точно выросший из земли?
— Ламберто Малатеста, — отвечал Зильбер.
— Мне очень приятно вас видеть, — сказал Гербольт бандиту, — я много слышал о вас.
— Вы здесь видите одного из наших предводителей, — продолжал Зильбер, — я полагаю, имя знаменитого Ламберто Малатеста может несколько гарантировать успех дела, не правда ли?
— Вне всякого сомнения, — отвечал Карл. — Синьор Ламберто один стоит целого войска, с таким героем, как он, я готов напасть на самого испанского короля в его эскуриальском дворце.
— Вы слишком добры, синьор, — отвечал, улыбаясь, Ламберто, — но вы скоро увидите человека, перед которым мы все ничто.
— Едва ли мне придется увидать кого-либо, кто бы сравнился с отвагой знаменитого Малатеста.
Бандит снова поклонился и, повернув голову к колонне, тихо сказал:
— Пожалуйте, монсеньор!
Из-за колонны вышел кто-то закутанный в плащ.
— Монсеньор Ледигиер, — обратился к нему Ламберто, — с вами хотят познакомиться.
Услыхав имя знаменитого защитника Реформации, героя Франции, заставившего трепетать римскую курию, Карл Гербольт буквально не смог выговорить ни слова от удивления. Между тем Зильбер, сняв шляпу, почтительно склонился перед Ледигиером и поцеловал его руку.
— Черт возьми, синьор кавалер, — вскричал, улыбаясь, знаменитый гугенот, — римские попы сделали из меня дьявола, а вы произвели меня в святые.
— Вы для нас более, чем святой, герцог, — отвечал Зильбер, — вы несокрушимая власть, восставшая против современного Вавилона.
— Но что же мы стоим? — сказал Ледигиер. — Садитесь, господа, на эти камушки, поговорим.
Все уселись.
— Мне известно, что в доме герцогини состоялось совещание, — начал Ледигиер, — не правда ли?
Малатеста и Зильбер утвердительно кивнули. Ледигиер продолжал:
— Кажется, был намечен и преемник Сикста V?
— Да, — отвечал Малатеста, — но это была идея герцогини Фарнезе, а не наша.
— Что касается меня, — сказал Зильбер, — то выбор папы не представляет для меня ни малейшего интереса.
— Почему же? Вы забываете, что римский первосвященник — глава католицизма.
— Я — гугенот.
— А Ламберто Малатеста также гугенот?
— Я — итальянец и очень люблю свою родину, — сказал бандит. — Лично мне бы хотелось, чтобы папы совсем не было.
— А вы, синьор Гербольт, — обратился французский генерал к своему новому знакомому, — кажется, не участвовали в совещании?
— Нет, монсеньор, не участвовал, — отвечал Гербольт. — Должен сознаться, что я не силен в политике и религии. Меня пригласил сюда мой хороший друг, кавалер Зильбер, и когда я собственными глазами убедился, кто принимает участие в затеянном предприятии, то и я считаю за великую честь для себя присоединиться к вам, благородные синьоры.
— Браво, молодой человек! — воскликнул гугенот. — Нам очень лестно иметь своим товарищем друга Зильбера.
— Итак, господа, — продолжал Ледигиер, — между нами, кажется, все решено, — мы уничтожим современный Вавилон. Первым делом мы, конечно, отворим темницы инквизиции, затем призовем всех еретиков Италии, гонимых благочестивыми католиками. Несомненно, на наш призыв откликнутся все гонимые в Испании и Голландии; в Риме, конечно, провозгласится республика. Какими силами вы располагаете? — обратился генерал к Зильберу.
— В моем распоряжении, — отвечал Зильбер, — около четырехсот человек, уволенных папским правительством, кроме того, я, как адъютант Александра Фарнезе, получил от папы позволение сформировать отряд для борьбы с протестантами Фландрии.
Ледигиер улыбнулся.
— Ну а вы, синьор? — спросил он Ламберто.
— Прежде всего, конечно, сила моя заключается в собственной шпаге, — отвечал, беспечно улыбаясь, Малатеста. — Потом в моем распоряжении более тысячи бандитов, рассыпанных по римским деревням. При первой надобности они явятся в Рим.
— Я, — сказал Гербольт, — не имею в своем распоряжении людей, все знакомые мне синьоры чересчур легкомысленны для того, чтобы я мог сообщить им о нашем заговоре, я только могу предложить мою шпагу и мой кошелек.
Ледигиер жестом поблагодарил молодого человека.
— Я, со своей стороны, — сказал гугенот, — имею фелуку в море, недалеко от Фьюмичино; в самое непродолжительное время это судно сможет высадить некоторое количество французских гугенотов. Кроме того, моими друзьями сформирован отряд волонтеров из Арецци и Лукка, наконец я сам буду к вашим услугам.
— Но, мне кажется, — заметил Малатеста, — следовало бы подумать о самом главном.
— Вы хотите сказать, что необходимо сделать папский престол вакантным? — спросил Зильбер. — Вы совершенно правы, и я беру на себя обязанность позаботиться об этом.
— Когда же мы будем извещены о результате ваших действий? — спросил Малатеста.
— Послезавтра праздник святой Доротеи, — продолжал Зильбер. — Будьте с вашими людьми около стен монастыря, и когда услышите звон большого колокола, это будет означать, что папа Сикст V перестал существовать.
— Аминь! — воскликнули заговорщики.
XXX
«Не пейте!»
Монахини монастыря святой Доротеи с раннего утра в хлопотах, им предстоял прием весьма почетных гостей.
Его святейшество папа Сикст V и герцогиня Юлия Фарнезе обещали пожаловать в монастырь на праздник. Обитель была чрезвычайно бедна, почти не располагала никакими средствами. Что касается Сикста V, то его простота, известная всем, могла служить снисхождением, если бы папе предложили кусок черного хлеба и стакан воды, он бы не взыскал; Сикст V терпеть не мог роскоши, в особенности в монастырях.