Франциск пристально посмотрел на молодого дворянина. Его смелость и честное открытое лицо весьма ему понравились.
— Очень может быть, что ты прав, молодой человек, — сказал задумчиво монарх, — и ты так хорошо и горячо говоришь, что я хотел бы удовлетворить твою просьбу. Так ты уверен, что отец твой не запятнал себя неблагодарностью и изменой и нище не восставал против меня?
— Государь, чтобы Бог мне помог также, как я уверен в моем отце! — воскликнул Карл де Пуа.
— Итак, хорошо; я желаю, чтобы твоего отца судили по законам нашего государства и чтобы ему позволили оправдаться. Если же, по законам суда, он будет признан невиновным, то клянусь, молодой человек, что я сумею осыпать его такими милостями, что он забудет перенесенные страдания.
Искренне растроганный Бомануар схватил руку короля и покрыл ее поцелуями.
Карл же глубоко поклонился и сказал почти холодно:
— Король знает, что теперь, как и всегда, он может располагать нашей жизнью.
И оба дворянина откланялись. Как только они вышли из Лувра, Бомануар обнял радостно своего товарища и сказал:
— Он согласился, я знал заранее, что он не откажет нам. Не правда ли, Карл, я тебе говорил, что он слишком великодушен, чтобы не исполнить нашей просьбы?
— Да, но мой отец находится еще в темнице замка де Монморанси! — сказал грустно Карл де Пуа.
— Да ты никак сомневаешься? Королевское слово!
— Отец мой — я имею право и желание дать вам это имя, — если бы король был поражен и возмущен нашей речью, тогда я бы надеялся. Если бы он разгневался при мысли, что другой хочет присвоить себе часть королевской власти, он велел бы тотчас же призвать Монморанси и в нашем присутствии заставить его исправить свой поступок, вот тогда я знал бы, что у нас действительно есть монарх.
— Как же ты смеешь сомневаться, Карл?
— Я не сомневаюсь, отец, но я уверен, что тронутый нашими просьбами и слезами, а также и уважением, которое внушают честные люди, Франциск обещал все; но через четверть часа какой-нибудь из придворных или одна из его любовниц подействуют по своему желанию на слабохарактерного Франциска, и он изменит данному слову… Что он честный и порядочный человек, я знаю; но он окружен священниками и женщинами, которые станут доказывать ему, что данное слово не имеет никакого значения.
— Ну если это случится, — сказал грустно маркиз де Бомануар. — то нужно тогда никому не верить в честность другого и быть всегда наготове, боясь постоянно измены с любой стороны.
— И я буду постоянно теперь таким, — сказал угрюмо виконт де Пуа, — и никто не услышит от меня жалобы или недовольства, а только мое намерение мстить…
— Все-таки пока нужно подождать доказательств вероломства короля.
— Ждать?!.. А тем временем мой отец гниет заживо в той пропасти и, может быть, пока мы здесь разговариваем, он собирается уже воспользоваться теми средствами, которыми так заботливо снабжает его Монморанси.
— Твой отец теперь, наверное, уже утешен, — сказал маркиз. — Я думаю, что Доминико нашел способ доставить ему известие, что мы собираемся спасти его, а это очень укрепит и успокоит его.
После небольшого раздумья Карл подал руку Бомануару и сказал:
— Если так, то подождем еще три дня. Но обещайте мне, что если по прошествии этих трех дней мы получим доказательства измены данного королем слова, то вы будете действовать со мной заодно!
— Все мои силы и все наши, — старик нарочно сделал ударение на последнем слове, — будут к твоим услугам. Мы спасем твоего отца, даже если бы он был заключен в глубоких недрах самой Бастилии.
После этих слов Бомануар крепко пожал руку виконта де Пуа, и они расстались.
X
Возможности женщины
Мы уже сказали, что король Франциск вернулся в кабинет с нахмуренным челом, где ожидала его Диана, и несмотря на ее ласки лицо его не прояснилось. Диана хорошо знала через иезуита, что именно беспокоит короля. Но как умная женщина, она не расспрашивала его, дожидаясь, когда Франциск сам ей все скажет, как слабохарактерный человек, поддаваясь необходимости довериться кому-нибудь.
— Дорогой государь, вы долго заставили себя ждать. Эти скучные государственные дела — мои злейшие враги: они отнимают от меня моего короля, моего милого и, кроме того, возвращают мне его скучного и в дурном расположении духа.
Франциск принял грустную позу.
— Ах, Диана! — сказал он, вздыхая. — Как вы счастливы, что вы лишь королева грации и красоты. Вы не должны страшиться измены, вы не имеете ни придворных, которые обманывают вас, ни фальшивых друзей, творящих гнусные дела вашим именем.
— Насколько я успела заметить, ваше величество находится именно в таком положении, — проговорила спокойно наложница. — Кто же осмелится изменить самому сильному и умному королю в мире, не содрогаясь от угрызений совести и страха?
— Ваша привязанность ко мне, Диана, затмевает ваше суждение, — сказал монарх, невозмутимо принимая все ее слова за чистую монету. — Сегодня я испытал большое разочарование, потому что невольно узнал, что тот, к которому я был искренно расположен, изменил моей воле и старался уронить мое достоинство и обесчестить меня.
Диана всплеснула руками.
— Господи! И такие чудовища живут при вашем дворе? Скажите мне сейчас, в чем дело, Франциск, чтобы я могла оберегать себя.
Король горько улыбнулся.
— И кто же оказался неблагодарным?! — воскликнул он. — Конечно, тот, который осыпан милостями! Кто же изменит другу, если не тот, который получил от моей дружбы все. Одним словом, кто может вредить и сделаться опасным Франциску Франции, кроме коннетабля де Монморанси!
Графиня давно ожидала услышать имя коннетабля, тем не менее лицо ее выразило столь невинное удивление, что даже человек гораздо умнее короля-кавалера, и тот ей поверил бы.