Нас усадили в старенький автобус и повезли в Iberostar Punta Сапа. Дорога была та еще! Она напоминала то ли Зеленчукское ущелье у Архыза, то ли Мамисонское. При этом создавалось впечатление, что в автобусе отсутствовали рессоры и амортизаторы. К нему было прицеплено что-то вроде прорабской будки на двух колесах, в которой прыгали на ухабах наши чемоданы. Поражала ужасающая нищета. По дороге мы видели дома-мазанки с проемами без окон и лавки, в которых продавались преимущественно бананы. Машины, которые нам попадались, имели такой вид, как будто их лет десять назад вытащили со свалки. «Вот попали!» – решили мы. Если дальше так будет продолжаться, придется удирать раньше срока.
Наконец, мы приехали в наш отель и замерли, потрясенные. Мы попали в рай земной. В номере – полный комфорт. Ванная отделана несколькими сортами мрамора. Холодильник набит напитками. Территория сказочная – пальмы, агавы, бродят павлины и розовые фламинго, огромные бассейны с пресной водой, океан, 8 ресторанов, столько же баров. Все бесплатно, выбор овощей, фруктов и прочих блюд – огромный, торты, любые напитки, обслуга великолепная. Еда и напитки – круглосуточно. Если рассказать о таком месте кому-нибудь из наших бывших соотечественников, увлекающемуся крепкими напитками, наверняка не поверит. Мы тоже боролись с собой, отправляясь на очередную трапезу и давая клятвы ограничить себя в еде. Сознаюсь, мы их нарушали.
На следующий день мы обнаружили изрядное количество русских. Когда отключили свет, они повыскакивали на галерею с криками: «Где лайт?» Свет починили через 15 минут. После обеда ко мне подошел русский сосед и гордо сообщил:
– Condition doesn’t work (кондиционер не работает).
– Нужно плотно закрыть дверь на балкон, – посоветовал я, – мы уже это проходили.
– Doesn’t тайюг, – ответил он. Он старался говорить только по-английски.
«Метер так метер», – подумал я и, заглянув в его номер, обнаружил, что дверь на балкон была распахнута, но спорить было бесполезно. Он пошел жаловаться дальше.
На второй день пошли фотографироваться на океан. Там нас сразу же окатила волна. В Пунта Кана это неприятность, так как все очень долго сохнет.
Большинство русских узнают друг друга. В тот же вечер к нам подошла дама и спросила:
– А где здесь steake home?
– Рядом с вами, но он называется steake house.
– А вы, наверное, Нина, – обратилась она к Леночке.
– Нет, я не Нина.
– Жалко. Нина нам должна была зарезервировать столик. А что, она прислала вас вместо себя?
– Вы угадали. Так и действуйте – подойдите к официанту и тихо скажите ему на ухо: «Я от Нины». Он все поймет и даст вам дефицитный стэйк.
Но не всегда в нас угадывали русских. Вечером за соседним столиком выясняла отношения русская пара.
Мы оказались невольными свидетелями их ссоры. Они думали, что их никто не понимает, и пикировались весьма громко. Он был пожилым и мрачным, она – молода и агрессивна. Спор достиг апогея, и она заявила:
– Если твоя жена только рыпнется или станет возникать, то ей мало не покажется.
– А откуда она узнает, что я взял тебя с собой? – с тоской спрашивает он.
– А она уже знает. Ей все Людка рассказала. Я же тебе говорила: «Будь подальше от этой оторвы».
В Пунта Кана мы вели растительный образ жизни: купались в океане и в бассейне, валялись на лежаках, фотографировались на фоне океана, на фоне пальм, на фоне розовых фламинго. Эти птицы уже ко всему привыкли, и чинно позировали перед курортниками. Удивляла их шея, невероятной длины и гибкости, чисто иудейский профиль и постоянное стояние в воде (как только они не подхватили артрит).
Вечерами с эстрадной площадки доносилась горячая музыка и пение На эстраде плясали темпераментные местные танцовщицы. Дни мчались незаметно, и вот мы уже опять в самолете, правда, с исправным компьютером. Сидя у окна, я вспоминал мое последнее путешествие в Советском Союзе, которое продемонстрировало нам всю безалаберность советского сервиса.
Тогда наш тур был чисто архитектурный, и проходил по маршруту Москва-Шри Ланка-Мальдивские острова-Индия. Мне удалось купить новый чешский красавец-чемодан, которым я страшно гордился. Когда мы прилетели в Нигомбо, мне вручили остатки чемодана, обвязанные куском бельевой веревки. Ремень, стягивающий чемодан, был разорван, замки вырваны с мясом. При этом его скромное содержимое осталось на месте. Когда я продемонстрировал это жуткое зрелище даме из Интуриста, она мне сказала: