========== // the devil within you ==========
Тишина. Абсолютная тишина находится где-то вне моей головы, за голосом, который раз за разом произносит цепочку из четырёх слов, заставляя меня прижимать ладони к ушам. Я знаю, это не поможет, потому что ничего не помогает: ни музыка, ни беруши.
А отказ от сна делает голос еще более громким.
«Боль. Трагедия. Борьба. Хаос»
Голос определенно принадлежит юноше, но раньше я никогда его не слышала.
Голос звучит уверенно и монотонно, словно пытается убедить меня в важности этих четырёх слов. И из—за этого мне становится еще хуже, потому что я боюсь, что в один прекрасный день, а, точнее, ночь, я прислушаюсь к этому голосу. И стану такой же, как он. Стану злой, стану той, кто совершает страшные поступки ради забавы. Стану Ногицунэ.
Я резко сажусь в кровати. Мои глаза всё еще закрыты, а чужой голос всё еще звучит в голове, но я отчетливо понимаю — что-то изменилось. Концентрируюсь, практически перестаю дышать, оставляя себя наедине с самой собой, и наконец понимаю, в чём дело. В моей голове появился еще один голос. Слабый, тихий. И определенно женский.
«Ты когда-нибудь слышал о Кицунэ? В японской мифологии есть удивительные истории о оборотне-лисе, духе-обманщике»
Девушка задает свой вопрос с равной паузой, но ответа не поступает. Точнее, вероятно, он есть, просто для меня он недоступен. Я пытаюсь запомнить этот голос – спокойный, немного высоковатый, но при всём при этом определенно располагающий к себе. В отличие от голоса юноши, он не заставляет меня хотеть размозжить себе голову кирпичом.
Я открываю глаза так же резко, как минуту назад подняла корпус. Мою комнату освещает лунный свет, и я обращаю свой взор к окну – полнолуние через два дня. А это всегда означает что-то ужасное.
В такой день обязательно кто-то кому-то причиняет боль. Кто-то кого-то убивает.
Но в этот раз у меня свои планы. Я собираюсь остановить то, что созревает, чем бы оно ни было.
***
— Бруклин Мария Тэрасава! – слышу я скрипучий голос своего отчима. — Бруклин Мария …
— Я слышу тебя громко и отчётливо, Кай! Не обязательно звать меня по тридцать раз! – несмотря на то, что я всё еще дремлю, мой голос уже приобрел привычную холодность по отношению к отчиму. — И если мать решила взять твою фамилию, это абсолютно не значит, что и я ее беру.
Я скидываю с себя одеяло и тут же в быстром движении оказываюсь на ногах. Я знаю, что если еще хотя бы пару минут проведу в кровати, то усну окончательно. Голоса, не дававшие мне спать всю ночь, затихли лишь под утро, и сейчас я чувствую дикую усталость.
— Бруклин, — в дверном проёме показывается голова моей матери. Ее брови сдвинуты к переносице, но она не злится, а, скорее, пытается воззвать к моим чувствам. — Прояви уважение к человеку, который заменяет тебе отца.
— Мне даже отец отцом не был, — мои губы кривятся, образуя ямочки на щеках, которые я терпеть не могу. — Про твоего японского любовника я вообще молчу.
Мне повезло с матерью, когда ей, наоборот, абсолютно не повезло со мной.
Она входит в комнату, сокращает расстояние между нами до минимума и осторожно целует меня в лоб.
— Я люблю Кая. И люблю тебя. Пожалуйста, хотя бы сегодня, в такой важный для нашей семьи день, будьте терпимее друг к другу.
Я поджимаю губы, но всё же киваю.
— Ладно. Только скажи ему, что меня зовут Брук. Брук Роджерс, и никак иначе.
Мама снисходительно улыбается, а затем уходит прочь.
Я уверена в том, что она заметила мои синие мешки под глазами. Чтобы не увидеть их, нужно быть слепым. Но она не задает вопросов, потому что знает, что никогда не получит на них ответов.
Я подхожу к зеркалу, где в очередной раз заставляю себя посмотреть на собственное отражение. В последние дни я выгляжу еще хуже, чем обычно. От недостатка сна кожа сереет, а глаза приобретают мутно — голубой цвет вместо обычного яркого синего. Я провожу рукой по светлым, как у матери, волосам, и тяжело вздыхаю.
Я мало что знаю о кицунэ, потому что меня так и не успели просвятить. Когда я впервые столкнулась с Мастером во время нашей семейной поездки в Японию, он был уже на закате своей жизни и мало что мог делать, кроме как сидеть в своем саду и смотреть на тех, кто проходит мимо.
Я не знаю, почему он выбрал именно меня. Почему из тысячи туристов и местных, ему пригляделась именно нескладная девочка – подросток? Точнее, не ему, как таковому. Рейко – одна из разновидностей духов кицунэ.
Призрачная лиса. Лиса, которая преследует.
— Только вот преследуют почему-то меня, а не я, — произношу я вслух и начинаю легко массировать виски указательными пальцами.
— Брук, дорогая, через пятнадцать минут мы выезжаем, — доносится снизу звонкий голос матери.
Именно сегодня мы обрываем все контакты со старым городом – перевозим последние вещи и прощаемся со знакомыми. Именно сегодня семья Тэрасава и я, Брук Роджерс, покидаем Бэйкон Хиллс навсегда.
***
Я стою перед школой – теперь уже бывшей – и слежу за тем, как ученики покидают свои автомобили и торопятся внутрь. Большинство лиц мне знакомо, но единственным человеком, с которым я хотела бы попрощаться, была Эрика Рейес. Только вот она мертва. Медики так и не смогли указать точную причину смерти моей единственной подруги.
Я хорошо помню тот день, когда ее тело, находящееся в деревянном ящике, погружали в землю. Тот день стал отправной точкой для моей «перезагрузки», как я сама называю это в сердцах. По сути дела, я просто перестала быть общительной Бруклин Рождерс, которая всегда была со всеми мила и дружелюбна, и стала Брук.
Просто Брук, которой ни до кого дела нет.
Потому что смысл любить людей, если они, рано или поздно, уходят, оставляя тебя наедине с одиночеством и болью?
Я уже целых два месяца хожу в другую школу в городе, который находится в трёх часах езды от Бэйкон Хиллс. Он еще меньше, что, с одной стороны, радует меня, а с другой удручает. Занятное наблюдение — размер города обратно пропорционален количеству слухов и сплетен.
Я не была в школе, которую когда-то покинула, долгих два месяца, но никто, кажется, этого не заметил.
Я в последний раз обвожу взглядом двор и уже собираюсь уйти прочь, как вдруг в поле зрения попадает приближающийся синий джип. Я хорошо знаю его хозяина, потому что им интересовалась Эрика, а в то время, когда она была жива, я еще была тем человеком, который умеет слушать.
Стайлз Стилински.
Эрика считала его не просто идеальным, она могла назвать, пожалуй, тысячу и одну причину, почему он лучший. Я никогда ее энтузиазма не разделяла, говоря, что не собираюсь связывать себя отношениями с кем-то в этой школе. И не потому, что не было хороших кандидатур, а потому, что мне это было не нужно.
Джип останавливается, и, когда его мотор глохнет, я вздрагиваю от неожиданно возникшего из ниоткуда голоса.
Тот самый, что приходит по ночам. Ногицунэ.
«Когда дверь – не дверь?»
Я не свожу взгляд с людей в джипе. Их двое, сам хозяин и его неизменный сопровождающий, лучший друг Скотт МакКолл.
«Что есть у всех, но никто не может избавиться от этого?»
Я расправляю плечи, словно это поможет мне отчетливее услышать голос и уловить нотки изменения в нём. Он стал чище, стал тише, и, кажется, стал более человечным. Сначала я верчу головой в разные стороны, а затем закрываю глаза, но как не стараюсь, Ногицунэ я больше не слышу.
— Смотрите … Разве, это не Брук?
Моё имя, произнесенное знакомым женским голосом. Лидия Мартин собственной персоной.
Я открываю глаза и вижу перед собой вопрошающие лица трёх человек – Лидии, Эллисон и Скотта.
— Привет, — произношу я, пытаясь изобразить на лице улыбку.
— Я думала, ты уехала навсегда, — говорит Арджент, на что я лишь киваю головой.
— Так и есть. Сегодня в наш дом въезжают новые жильцы. Мать лично хотела вручить им ключи, а еще, наверное, выпить с ними по бокалу шампанского. Не знаю, это не моё дело.